В психодраматической семейной игровой терапии дети и родители могут не только изображать и осваивать свою реальность, но и с помощью терапевта обращаться к тем своим силам и ресурсам, которые участвуют в решении проблемы и помогают семье самоисцелиться. Задавая в процессе игры соответствующие вопросы, мы можем узнать, как видят участники терапии решение той или иной проблемы.

Психодраматические символические игры запускают поисковые процессы, приводят в движение фантазию, служат источником новых идей и увеличивают тем самым свободу действий. Решения-гипотезы, рождающиеся в игре, прерывают автоматически протекающие ригидные образцы взаимодействия и активизируют ресурсы семьи. Так как игра связывает вместе напряженные внутренние образы и эмоции, это может привести к глубоким изменениям в восприятии и переживании.

В некоторых семьях родители, рассказывая о проблемах, связанных с детьми, склонны к многословию и интеллектуализации своих переживаний или же отзываются о детях только в негативном ключе. В таких случаях игровой уровень терапевтической работы предоставляет семье большую свободу действий в ситуациях, застрявших на мертвой точке, и пробуждает надежду на изменение.

Иногда родители отзываются о ребенке очень жестко и однозначно, приписывая ему застывшие и неизменные качества. В таких случаях у ребенка мало шансов высвободиться из этих оков раз и навсегда зафиксированных оценок. Поэтому нам сначала нужно попытаться изменить качество взаимоотношений членов семьи, внести поправки в оценки, ожидания и надежды, стоящие на пути необходимых изменений. Зачастую процесс изменения тормозят обиды родителей из-за не оправдавшихся ожиданий по поводу детей, а также чувство своей несостоятельности в роли родителя. Намечающиеся улучшения воспринимаются родителями как обесценивание их собственных самостоятельных стараний. В таких ситуациях именно совместная игра взрослых и детей облегчает преобразование отношений в семье.

Пример
Родители — научные работники, склонные к интеллектуализированию, пришли на консультацию с 9-летней дочкой Анной. В очень мягкой, характерной для них манере они рассказали, что дома девочка агрессивна, требовательна и не поддается никакому воспитательному воздействию, чем они очень обеспокоены. Ранее родители уже пытались получить психологическую помощь, но, оказавшись в конфронтации с психологом, прервали консультирование. Поводом к конфронтации послужило указание психолога на их неготовность установить для своей дочери подобающие границы. Чтобы избежать подобной патовой ситуации, мы в начале консультации сразу предложили семье игровую терапию. Анна тотчас с радостью согласилась, родители были настроены скорее скептически, но все же решили попробовать.

Сначала я рассказал семье, как мы будем действовать: Анна должна предложить историю, которую родители могут принять или же изменить. Затем каждый из них выберет свою роль в истории. Роли терапевтов тоже определяются членами семьи.

Анна очень быстро находит подходящую историю, она хочет играть в «Животных на ферме». Как будто она — дикий котенок, но все думают, что она совершенно обычная домашняя кошка. Мать выбирает себе роль старой домашней кошки, которая много времени проводит на печи, отец хочет быть ежиком в лесу. Анна предлагает (и родители с ней соглашаются), чтобы моя коллега фрау Шультхайс и я были фермерами.
После построения декораций, которое помогает родителям разогреться для игры, мать в роли домашней кошки ложится на печь, а отец в роли ежика уходит в лес и сворачивается там в клубок.

Анна-котенок сначала пытается вступить в контакт с ежиком, но он остается свернутым в клубок, несмотря на все старания дикого котенка. Потом Анна начинает нападать на домашнюю кошку, но та тоже хочет, чтобы ее оставили в покое, и отталкивает котенка.
Мы в роли фермеров, используя метод «отзеркаливания», вслух описываем, что мы видим, и задаем себе вопрос: «Почему животные не хотят играть с маленьким котенком? Может быть, из-за того, что он для них слишком дикий?»

Тут этот дикий котенок подходит к нам, ложится на наш обеденный стол, скидывая всю посуду на пол, а когда мы хотим его согнать, кусает и царапает нас. В отличие от родителей, говорящих очень мягко и тихо, мы сильно раздражаемся и ругаемся, недовольные, что наша хорошая еда теперь лежит на полу. Анна явно наслаждается тем, как мы нервничаем.

Мы удивляемся тому, что этот котенок не обращает внимания на наши запреты: «Другие котята быстро поджимают хвост и слушаются нас, когда мы становимся строгими!»
Анна в ответ на эти слова провоцирует нас еще сильнее. Она прыгает на клумбу фермерши, вырывает все цветы, потом ложится на нашу кровать и какает на нее.
Мы ужасаемся необузданному поведению котенка: «Прежде нам удавалось научить порядку всех животных, живущих на ферме, а с этим котенком все наши обычные меры оказываются бесполезны! Может быть, кошка вместе с каким-нибудь котом сможет воспитать котенка? Но, к сожалению, сейчас у нас поблизости есть только ежик!»

Так как ни Анна, ни родители никак не реагируют на это предложение, мы прибегаем к интервенции при помощи исследующего дублирования. Мы решаем позвонить эксперту-специалисту по животным и попросить у него совета. Фермерша звонит и просит о помощи. Я изменяю роль и прихожу на ферму как эксперт. Потом, ненадолго выйдя из этой роли, я как ведущий игры спрашиваю Анну: «Что бы посоветовал фермерам эксперт?»
Девочка дает мне указание: «Он должен сказать, что этот котенок не домашний, а дикий. А дикие кошки не поддаются дрессировке! С этим не справятся ни фермеры, ни домашняя кошка».

В роли эксперта я разъясняю фермерше истинную природу котенка и указываю на то, что дикие кошки привыкли жить в дикой местности и поэтому не знают правил поведения на ферме: «С ними нельзя обходиться так же, как с домашними кошками. Тут не годятся обычные меры. И нет ничего удивительного в том, что ежик и домашняя кошка пугаются котенка и прячутся от него!»
Я снова как ведущий игры обращаюсь к Анне: «Что эксперт мог бы посоветовать фермерше?»
Анна спонтанно отвечает: «Он советует фермерше, что котенка должна воспитывать дикая кошка-мать».
Я спрашиваю, кто в нашей игре должен стать дикой кошкой-матерью, и девочка отвечает: «Мама».
Я снова вхожу в роль эксперта и говорю фермерше: «Если вы хотите прекратить хаос на ферме, непременно найдите в лесу дикую кошку и принесите ее домой».
Как ведущий игры я спрашиваю мать, готова ли она взять на себя роль дикой кошки. Мать выражает свою готовность, и я в роли фермера иду в лес, заманиваю кошку в ловушку и приношу ее на ферму. Анна в роли дикого котенка радостно прыгает на дикую кошку-мать и начинает с ней возиться. Новая роль дает матери возможность активнее проявлять себя, и движения женщины становятся все сильнее и энергичнее. Она борется с котенком и, шипя и толкаясь, учит его соблюдать границы. С сияющими глазами Анна принимает такое «воспитание».
Мы в роли фермеров радуемся, что наконец нашли кошку, которая может установить необходимые границы для этого котенка. «Эксперт все же оказался прав! — говорим мы. — Диких котят должны воспитывать только дикие кошки. Домашние кошки для них просто чересчур мягкие и нерешительные!»
Отец в роли ежика с большим интересом наблюдает за всем происходящим, но не вступает в игру.

Во время «заключительного круга» мы еще раз подтвердили матери, что она, войдя в роль дикой кошки, смогла установить для котенка границы, и подчеркнули, что диким котятам, по сравнению с домашними, требуются такие матери и отцы, которые более энергично и хватко берутся за воспитание. Давая обратную связь, мать сказала, что существование в образе дикой кошки далось ей нелегко: «Это требовало от меня большой затраты сил. Роль домашней кошки понравилось мне намного больше!» Отец охарактеризовал свою роль как вполне подходящую для него: «Я ведь нахожусь большую часть времени вне дома, и многое просто проходит мимо меня!»

Для того чтобы отец активнее включился в жизнь семьи, мы предложили ему поддерживать и подбадривать мать, помогая ей мобилизовывать в себе необходимую энергию для пребывания в образе дикой кошки. Анна была воодушевлена игрой и непременно хотела, чтобы родители принимали участие и в последующих играх.

Во время игры девочка отчетливо показала, что у нее отсутствует способность к адаптации и умение согласовывать свои действия с действиями других участников. Налицо была также несовместимость темпераментов членов семьи: ожидания и воспитательные воздействия родителей не соответствовали темпераменту Анны, что приводило к столкновениям и другим негативным последствиям. На этой сессии мать смогла разрешить себе проявить свою «дикую», активную часть, которую прежде (также и во время консультирования с предыдущим психологом) отвергала. Образ дикой кошки был для всех настолько эмоционально убедителен, что мы и дальше могли использовать его в работе.

Айхингер А., Холл В.