Примерно в период между 1912 и 1915 годами центральным пунктом учения Фрейда о неврозах становится противоречие между сексуальными влечениями и влечениями Я (или влечениями к самосохранению). Представление о сексуальности, которое можно извлечь из этой модели влечений, отличается непонятной на первый взгляд особенностью: при определенных условиях сексуальность может стать опасностью, точнее сказать, опасностью, угрожающей организации Я.

Хотя к тому времени Фрейд еще не дал систематического описания Я как одной из трех психических инстанций — это произошло лишь спустя некоторое время, — однако в своей работе «Введение в нарциссизм» он предвосхищает некоторые свои более поздние мысли, например о либидиноз-ной основе Я, и уже намечает концепты, которые были подробно разработаны в дальнейшем. Согласно фрейдовским воззрениям, Я развивается, во-первых, благодаря торможению, связыванию и нейтрализации возбуждений, остающихся после первичного процесса. Во-вторых, как пишет Фрейд после введения окончательной структурной модели психики, оно развивается за счет либидинозных, изначально направленных на объекты катексисов: «С самого начала все либидо скапливается в Оно, тогда как Я по-прежнему еще находится в процессе формирования или пока еще ослаблено. Оно отсылает часть этого либидо к эротическим объектным катексисам, после чего окрепшее Я стремится захватить это объектное либидо и навязать себя Оно в качестве объекта любви. Нарциссизм Я является, таким образом, вторичным и лишенным объектов».

Я, которое должно прежде всего выполнить задачи управления влечениями и учета реальности, осуществляется, следовательно, в известной степени за счет процессов возбуждения, первоначально протекающих в Оно, частично также за счет продолжающихся либидинозных объектных отношений. Кроме того, его выделение из Оно по сути является выражением жизненной необходимости, «прежде всего шагом к самосохранению». Если борьбы за самоутверждение, навязанной господствующей реальностью, не происходит, то, следуя аргументации Фрейда, Я осуществляется в лучшем случае лишь частично.
Влечения Я учитывают реальность, они уже рано приучились «смиряться с необходимостью и подчинять свое развитие указаниям реальности». Сексуальные же влечения противятся — в случае невроза даже в течение всей жизни или пока сохраняется невроз — «тому, чтобы покориться реальности мира». В свою очередь это «зыбкое отношение к внешней реальности», которым довольствуется сексуальность человека, ставит под сомнение интегрированность Я. Исходящую от сексуальности опасность можно прежде всего интерпретировать здесь на основе того, что недостаточный учет реальности сексуальными влечениями и недостаточное обуздание этих влечений при определенных условиях могут нанести ущерб господству Я.

После того как Фрейд подробнее описал инстанцию Оно, стало ясно, что ни в одном человеке он не предполагает априори полного и окончательного обуздания инстинктивной жизни. Даже при дееспособном Я в Оно продолжают существовать архаические импульсы влечений, которые, по мысли Фрейда, не могут ужиться с господствующей реальностью. «Оно послушно неумолимому принципу удовольствия». Это Оно не обращает внимания на реальность, вообще не имеет отношения к реальности и содержит необузданные и «неукрощенные страсти» человека, понимаемые Фрейдом в сугубо антропологическом смысле. Если бы психический организм действовал исключительно по пра вилам, действующим в Оно, ни формирование Я, ни способность к самосохранению, ни адекватное отношение к реальности не имели бы места.

Поэтому одна из первейших и важнейших задач душевного аппарата состоит в том, чтобы связать возбуждения, происходящие в Оно по законам первичного процесса, а первичный процесс заменить вторичным. Тем самым, однако, в обоих направлениях — удовольствия и неудовольствия — утрачивается первичные и интенсивные переживания. «Не подлежит сомнению, что не связанные, относящиеся к первичному процессу ощущения в обоих направлениях являются гораздо более интенсивными, чем ощущения вторичного процесса». Страстность человека, согласно Фрейду, тесно связана с первичным процессом, тогда как разумный учет реальности, принцип реальности, обязан своим возникновением вторичному процессу. Утрата аффективной и эмоциональной интенсивности, которую Фрейд связывает прежде всего с сексуальной жизнью «культурного человека», следует, однако, параллельно «облагоразумлеванию» и формированию Я. Эта утрата позволяет также понять постулированное Фрейдом «недомогание культуры». Это недомогание проистекает не столько из-за того или иного отказа от той или иной эксплицитной сексуальной активности, сколько из-за требуемого отказа от непосредственного, то есть наступающего после первичного процесса, отвода возбуждения, с чем связана одновременно утрата первичных качеств переживания.

Однако, как уже говорилось, сексуальные влечения, насколько это возможно, противятся своему обузданию, то есть связыванию возбуждений, протекающих в соответствии с первичным процессом. «Принцип удовольствия еще долгое время остается методом работы с трудом... "воспитуемых" сексуальных влечений, и снова и снова случается так, что он, будь то под влиянием последних или в самом Я, одолевает принцип реальности во вред всему организму». Тем самым, однако, возникает исходящая из сексуальных влечений угроза подчинения Я, а при случае и его разрушения.

Второй аспект почему, по мнению Фрейда, сексуальность можно толковать как опасность, тесно связан с только что названным и состоит в том, что сексуальные влечения — как и влечения вообще — имеют консервативную природу: они имеют тенденцию к регрессии и тем самым к воссозданию первоначального состояния. В результате зрелая психосексуальность взрослого подвергается скрытой угрозе возврата к инфантильной сексуальности, хотя этому возврату может способствовать в значительной степени целый ряд факторов, которые еще будут рассмотрены в одном из последующих разделов. Важно то, что сексуальность человека, по мнению Фрейда, глубочайшим образом связана с прошлым, с инфантильной, доисторической и даже животной предысторией человека и с не ведающим времени бессознательным, для которого прошлое переживание выступает как настоящее.

Сам Фрейд однажды сравнил свое расширенное до эроса понятие сексуальности с платоновским мифом о первоначальном муже-женском поле. Затем этот пол был разделен Зевсом на две половины, которые стремятся теперь к воссоединению и восстановлению прежнего состояния. В этом стремлении к повторению, к регрессии, можно, однако, увидеть скрытую угрозу Я или психической интегрированности. Если индивид остается фиксированным на прошлом, в конкретном случае на инцестуозных объектах любви, то он лишь в незначительной степени способен адаптироваться к современной реальности и терпит неудачу при выборе объекта, который необходимо сделать с наступлением зрелости. Сам Фрейд характеризует коитус как попытку воссоединения с матерью, при этом он опирается на идеи Ранка. Коитус как замена воссоединения с матерью, фиксация на инцестуозных объектах любви, стремление к воссозданию первоначального состояния — все эти представления характеризуют сексуальность человека как сферу, которая с трудом вписывается в современную «разумную» реальность.

В то время, когда Фрейд исходил из противоречия между сексуальными влечениями и влечениями к самосохранению, в одном месте он пишет: «Изначальный конфликт, из которого проистекают неврозы, — это конфликт между влечениями к сохранению Я и сексуальными влечениями». Сексуальные влечения характеризуются тут не только указанными свойствами, которые могут представлять опасность для Я, но и сами по себе имеют цель за пределами индивида. Их целью в конечном счете не является сохранение индивида, не говоря уже о сохранении Я; они служат скорее сохранению рода. В этом смысле индивид понимается Фрейдом лишь как средство для достижения цели — цели сохранения рода. Затронутое Фрейдом различие между «влечением Я и сексуальным влечением... которое, как нам кажется, совпадает с двойственным биологическим положением отдельного существа, стремящегося к сохранению себя, равно как к сохранению рода», наводит на мысль рассматривать сексуальность человека как феномен, направленный, по сути, на сохранение рода, причем «удовольствие» следует считать всего лишь своего рода поощрением, а сохранение индивида — только как некий необходимый промежуточный шаг.

В модели влечений, которая исходит из противоречия сексуальных влечений и влечений к самосохранению, сексуальность выступает прежде всего как архаическая, подрывающая и — при неблагоприятных условиях — предрасполагающая к неврозу сила. При этом типичным для сексуальных влечений является сочетание стремления к удовольствию и пренебрежение реальностью. Но поскольку уже в этой модели влечений сексуальные влечения связываются с функцией сохранения рода, они наделяются теми свойствами, которыми позднее характеризуется эрос. Эрос представляет собой поддерживающую жизнь и нацеленную на соединение живой субстанции силу. Таким образом, во фрейдовском понятии эроса сохранение рода еще больше обобщается до сохранение жизни в целом. Кроме того, в модели влечений, которая исходит из противоречия эроса и танатоса и которую Фрейд отстаивает начиная с 1920 года, эрос получает гораздо более позитивную характеристику, чем та, которая имела место в ранних гипотезах Фрейда о сексуальности человека. Эрос выступает теперь в известной степени в качестве «умиротворенной» формы первоначальной, архаичной сексуальности. Он даже служит устранению деструктивных и агрессивных наклонностей человека, которые теперь прежде всего связываются с угрозой психической интегрированное.

О существующих отношениях между эросом и деструктивными наклонностями человека Фрейд пишет: «Мы представляем себе исходное состояние таким образом, что вся имеющаяся в распоряжении энергия эроса, которую мы отныне будем называть либидо, находится в пока еще недифференцированном Я-Оно и служит тому, чтобы нейтрализовать одновременно существующие деструктивные наклонности (XVII, 72). Кроме того, Фрейд связывает здесь концепт либидо, обязанный возникновением его естественнонаучным воззрениям, с концептом эроса, возникшим скорее из философских и мифологических представлений. Однако в самом широком смысле слова эрос тождественен любви: «Ядро того, что мы называем любовью, образует, естественно, то, что обычно и называют любовью... половая любовь с целью соединения полов. Но мы не отрываем от нее и того, что также имеет свою долю в именуемом любовью: с одной стороны, это любовь к себе, с другой стороны, любовь к родителям и детям, дружба и вообще любовь к. людям, а также не отделяем от этой любви увлеченность конкретными предметами и абстрактными идеями».

Необузданная — архаично-инфантильная — сексуальность подчинена, согласно Фрейду, принципу удовольствия, связана во многих отношениях с прошлым человека, «с трудом воспитуема», находится в противоречии к реальности, следует законам первичного процесса и «беспрестанно угрожает изнутри равновесию психического аппарата».
Эрос же, наоборот, можно понимать как форму обузданной или усмиренной сексуальности. Поскольку он поддерживает жизнь и защищает от влечений к смерти, поскольку он нацелен на соединение живой субстанции и продолжение жизни, его можно также понимать как устремленного в будущее. В эросе архаичные инстинктивные импульсы в значительной степени сдерживается и преобразуется. Как раз это сдерживание, по мнению Фрейда, и делает человека способным на длительную привязанность к людям, идеям или конкретным предметам — способным к любви.