Разберем отдельные механизмы, которыми пользуется работа сновидения.

1. Сгущение

Сама по себе тенденция к сгущению не является чем-то специфическим для сновидения, ее нередко можно встретить и в обычной человеческой жизни, а именно там, где выявляется нечто общее, например, общий знаменатель в исчислении дробей или всевозможные родовые обозначения организмов в естествознании. Так и в сновидении происходит сгущение там, где оно обнаруживает у нескольких людей или разных предметов нечто общее и может изобразить это в том или ином аспекте. При этом за позитивным и общим удается скрыть неприятные, подлежащие вытеснению стороны личности или переживаний и тем самым служить исполнению желаний и, соответственно, обходить цензуру. Однако и противоположности таким же образом могут создавать мотив для сгущения, поскольку противоположное стоит за всеобщим. Для объяснения этого феномена Кемпер приводит параллели из жизни в бодрствовании, которые он обна-рркил в определенных оборотах речи, таких, как «Gott sei leider» (как на грех), считая это выражение сгущением «Gott sei Dank» (слава Богу) и «leider Gottes» (к великому сожалению). Он описывает еще и третью форму сгущения, которая состоит из частичного соответствия между двумя людьми или предметами и образования общего третьего из первых двух частей, причем этот третий человек (или предмет) способен пробудить лишь несущественные индифферентные воспоминания.

Широко распространенную склонность принимать часть за целое — а ничем другим сгущение и не является — можно увидеть в хранении вещей, принадлежавших любимым, но утраченным людям, когда подарок, сделанный ими, письмо, предмет одежды так почитаются и лелеются, как будто они представляют собой целиком этого человека.

2. Смещение.

Этот пример иллюстрирует также и смещение, поскольку все чувства, которые первоначально предназначались любимому человеку, сосредоточиваются теперь на этом предмете; они на него «смещаются». Фрейд различает два вида смещения:

а) психический акцент с важного элемента смещается на другой, неважный,
из-за чего сновидение центрируется по-другому и кажется чужеродным. События, происходящие во сне, которые являются эмоционально значимыми для сновидца, кажутся ему тогда неинтересными и на них наслаиваются другие события, сами по себе более нейтральные. Для иллюстрации смещения акцента Фрейд вспоминает анекдот: сельский кузнец совершил преступление, за которое полагается смертная казнь. Суд решил, что вина должна быть искуплена, но поскольку больше кузнецов в деревне не было и он был незаменим, а портных, напротив, было целых три, то вместо кузнеца повесили одного из них.

б) Скрытый элемент замещается не собственной составной частью, а чем-то
более отдаленным, то есть намеком. Этот намек связан с элементом, который ему предстоит заместить, самыми поверхностными и отдаленными связями, а потому непонятен. Если этот намек пропадает, то его толкование часто производит впечатление неуклюжей шутки или насильственного, притянутого за уши истолкования.

Процессы сгущения и смещения, которые с экономической точки зрения объясняются как результат изменения интенсивности катексиса, были для Фрейда признаками того, что функционирует так называемый первичный психический процесс. Он считал необходимым использовать экономические формулировки лишь в соответствующем особом контексте, а именно при толковании как сновидений, так и симптомов.

3. Изобразительность сновидений. Сновидение, в том виде, как оно вспоминается, является проявлением наглядного, а не абстрактного мышления. Скрытые за ним мысли сновидения проистекают, однако, из разнообразных предсознательных и бессознательных мыслей, нуждающихся в переводе на язык образов. Правда, не все мысли претворяются в зримые образы; некоторые сохраняют свою форму и проявляются в явном сновидении в виде мыслей или знаний. Метапсихологически Фрейд описывает этот процесс следующими словами: «Мысли при этом переводятся в — преимущественно визуальные — образы, то есть словесные представления сводятся к соответствующим представлениям о предметах, и в целом это происходит так, словно процесс управляется с учетом изобразительности.

После происшедшей регрессии в системе Псз остается ряд катексисов, катексисов воспоминаний о предметах, на которые воздействует первичный психический процесс, пока он не образует явного содержания сновидений посредством их сгущения и смещения катексисов с одного воспоминания на другое. Только там, где словесные представления в остатках дня являются свежими, актуальными остатками восприятия, а не выражением мысли, с ними обращаются как с представлениями о предмете и они сами по себе испытывают влияние сгущения и смещения. Отсюда происходит и подтвержденное с тех пор правило толкования сновидений, что слова и речь не образуются заново в содержании сновидения, а подражают словам и речам предшествующего дня (или иным свежим впечатлениям, в том числе из того, что было прочитано). Удивительно, насколько мало работа сновидения придерживается словесных представлений; она всегда готова перемешивать слова между собой, пока не найдет того выражения, которое предоставляет наиболее благоприятную возможность для наглядного изображения». Фрейд иллюстрирует такое образное представление мысли на двух примерах: если спящему снится, что он на чем-то сидит (sitzt), то это может означать, что он обладает (besitzt) этим предметом или хочет им обладать, или, если кто-то во сне ломает (bricht) руку, то при толковании сновидения может выясниться, что ему приснилось нарушение супружеской верности (Ehebruch).

Наблюдение Фрейда, что слова, сказанные в явном сновидении, происходят из предшествующего дня или иных свежих впечатлений, было дополнено в 1939 году Исаковером, показавшим, что высказанные во сне слова скорее имеют отношение к функциям Сверх-Я.

Другая возможность сделать мысли образными состоит в технике, аналогичной составлению ребуса, когда, например, слово und (и) изображается с помощью собаки (Hund) с перечеркнутой буквой Н. Кемпер описывает сновидение пациентки, чей муж надолго уехал за границу. В сновидении она вскрывает полученное от него письмо и при этом рвет марку с изображением пяти олимпийских колец. В письме оказывается всего-навсего буква Е (начальная буква слова Ehe — брак), разломанная на две половинки, и эта буква выкована из золота. Намеки в этом сновидении напоминают по форме ребус.

Само явное сновидение также предоставляет возможности сделать то или иное содержание наглядным. Так, смена места действия в явном сновидении может означать придаточное предложение в мыслях сновидения. Разные сновидения одной и той же ночи имеют зачастую одинаковое значение и указывают на стремление как можно лучше справиться с усиливающимся раздражителем. И в самом отдельном сновидении особенно трудный элемент может быть изображен с помощью дублетов. Перевод мыслей (сновидения) в образы есть хотя и самая сложная, но вместе с тем и самая интересная сторона работы сновидения.

В «Толковании сновидений» Фрейд пытается распределить три ранее перечисленные задачи — сгущение, смещение, изобразительность — также и во времени, однако в дальнейшем приходит к заключению, что процессы, по-видимому, протекают параллельно друг с другом. «В действительности речь идет, пожалуй, об одновременном испытании того и другого пути, колебании возбуждения, пока, наконец, из их сообразного цели нагромождения не останется какая-то одна группа... Это похоже на фейерверк, который готовится долгие часы, а сгорает в одно мгновение».

4. Использование символов. Еще одна возможность в работе сновидения сделать мысли наглядными состоит в применении символов. Статья Фрейда «Изображение через символы» появилась только в 1914 году и вошла в «Толкование сновидений» по настоянию Штекеля. Однако уже в первом издании он пытается найти связь между толкованием символов и своей собственной техникой толковать сновидения с помощью свободных ассоциаций.

Символы являются один из способов косвенного изображения. В некоторых случаях очевидно соответствие тому, что изображается, в других оно более завуалировано. Под символом мы понимаем слово, словесное представление, находящееся в тесной связи с определенными предметами или функциями. Согласно тезису Ганса Шпербера, речь филогенетически берет начало из собственного тела и тела партнера. Слова и понятия, созданные первоначально для обозначения частей тела и совершаемых ими действий, в ходе эволюции были перенесены на все остальные действия и предметы, которые, однако, по-прежнему ассоциативно связаны с первоначальной телесной деятельностью или соответствующими частями тела. Индивидуальное развитие речи ребенка равным образом происходит благодаря постижению и описанию своего собственного тела и тела своих близких. Постулируемое Шпербером филогенетическое возникновение речи подтверждается его онтогенетическим развитием. Теперь, возможно, станет понятней, почему символы в самом широком смысле относятся ко всему телесному и так часто имеют сексуальное содержание: символ есть регрессия от словесного представления к образному выражению на этом изначальном языке тела.

Поле символизируемого для Фрейда, таким образом, узко ограничено: тело, родители и прочие родственники, рождение, смерть, нагота и прежде всего сексуальность. Эти символы проявляются в сновидении в качестве так называемых «безмолвных элементов»: индивид не способен предоставить для них ассоциации. Поэтому остается только возможность свести символ к его непосредственному специфическому значению. Фрейд первоначально защищался от толкований символов, поскольку они казались ему неким шагом назад, как бы составлением сонника, передачей одного слова посредством другого без учета соответствующей ситуации пациента. Лишь позднее он понял, что на основе имеющегося у каждого человека в той или иной степени бессознательного знания о связи между символом и обозначаемым сокрытые отношения между вещами могут быть выражены в сновидении также и символически. «Символика, пожалуй, является самой удивительной главой учения о сновидениях.

Прежде всего, поскольку символы являются устоявшимися переводами, они в известной мере реализуют идеал как древнего, так и обиходного толкования сновидений, от которого мы благодаря нашей технике далеко отошли. Они при известных обстоятельствах позволяют нам толковать сновидения, не спрашивая сновидца, который все равно ничего не понимает в символах. Зная, с одной стороны, обычные символы сновидения, а с другой — личность сновидца, условия, в которых он живет, и впечатления, из которых составлены сновидения, часто можно толковать сновидение сразу, как бы переводя его с листа. Такой фокус льстит толкователю сновидений и импонирует сновидцу; это благотворно сказывается на трудоемкой работе по выспрашиванию сновидца. Но не впадите тем самым в соблазн! Делать фокусы — не наша задача. Основанное на знании символов толкование не является техникой, которая может быть заменена ассоциативной или ей приравнена. Это некое дополнение к ней и предоставляет ей всего лишь пригодные для дальнейшего использования результаты». Однако слова или понятия, которые зачастую могут служить символической маскировке проистекающего из тела желания, не обязательно должны использоваться только в качестве символов.

Только тогда, когда к соответствующей части сновидения не может быть подобрано никакой ассоциации, Фрейд делает предположение о символическом искажении. В возможности символизации он видит не только аспект искажения, но и возможное выражение сопротивления пациента: таким образом он может представить свои эротические желания как невинные и асексуальные, поскольку речь идет о неизвестных ему символах. Это означает, однако, что символы в сновидении особенно пригодны для того, чтобы обойти цензуру.

5. Последней задачей работы сновидения является вторичная переработка. Искаженное, измененное и переведенное в образы или символы содержание сновидения должно быть переработано таким образом, чтобы оно приобрело порядок, сообразный категориям, действующим в состоянии бодрствования, и в результате возникло нечто цельное и взаимосвязанное. При этом материал часто упорядочивается совершенно непонятным образом: там, где это кажется необходимым, делаются вставки или, наоборот, отдельные элементы выбрасываются. Каждый человек, возможно, на самом себе замечал воздействие этой вторичной переработки, когда просыпался ночью ото сна, некоторое время продолжая верить в его реальность и вместе с тем без всякого удивления вспоминая запутаннейшие события, которые в тот момент еще представляются ему совершенно ясными и понятными. Только потом, после полного пробуждения, этот хаос сновидения трансформируется в понятный образ или структуру. Пробелы заполняются, вставляются связующие части, явное сновидение складывается в том виде, как оно предстает в нашем воспоминании. Отсутствие или недостаточность вторичной переработки позволяет нам, в частности, понять, почему сновидения, описанные ночью сразу после пробуждения, днем кажутся такими непонятными, странными, запутанными и находящимися полностью под влиянием первичного процесса.

Такие сны, которые кажутся совершенно чуждыми даже самому сновидцу и вторичная переработка которых не отчетлива, часто оказываются малопригодными для аналитической работы. В таких случаях никак не удается подобрать свободной ассоциации к той структуре, которая самому сновидцу представляется странной и не имеющей к нему отношения. Еще одну причину непонятности рассказанных ночью сновидений можно, правда, усмотреть также и в особой форме сопротивления.

«Завершение процесса сновидения состоит в том, что регрессивно трансформированное, переработанное в желание-фантазию содержание мысли осознается в виде чувственного восприятия, при этом оно подвергается вторичной переработке, которой подлежит всякое содержание восприятия».

Фрейд называл сновидения «via regia к бессознательному». Он обнаружил, что особенно так называемая «амнезия детства» удивительным образом может быть прорвана посредством сновидений и связанных с ними ассоциаций. В своем сновидении об «инъекции Ирме» Фрейд впервые признал, что каждый элемент явного сновидения несет в себе некий смысл и что каждый" такой элемент может быть расшифрован с помощью свободных ассоциаций. Таким же образом он открыл и работу сновидений. Поэтому приснившийся ему в ночь с 23 на 24 июля 1895 года сон об Ирме Фрейд назвал «вехой как в своем самоанализе, так и в психоанализе» в целом. В ходе его самоанализа толкование сновидений играло огромную роль. Его сновидения все более открывали ему амбивалентность, присущую всем объектным отношениям, существование эдипова комплекса, а также значение чувства вины, которое у самого себя он свел к бессознательному желанию смерти своему брату-погодку, умершему восьми месяцев от роду. Этим во многом объясняются все его последующие дружеские отношения.

Сны Фрейда показывают, что в период с 1895 (сон об Ирме) по 1899 год (когда вышла в свет книга «Толкование сновидений») ему все больше удавалось с помощью ассоциаций к сновидениям пробиться к полностью вытесненным воспоминаниям детства и связать их с нынешними событиями, конфликтами и желаниями. Фрейд, правда, тогда еще не знал, что и недавние конфликтные, частично бессознательные мысли и желания могут в свою очередь выражаться благодаря ассоциациям с инфантильным материалом, которые для Я не столь дистоничны. Работа сновидений может, следовательно, действовать в двух направлениях: от настоящего к прошлому и наоборот.

Этот путь к бессознательному он демонстрирует в описании своей пациентки Доры в работе «Фрагмент анализа одного случая истерии» (1905); Фрейд узнал важную часть предыстории Лоры только благодаря ее сновидениям. В рамках психоаналитической терапии он поступал со сновидениями пациентки точно так же, как и со всеми другими ее сообщениями, то есть просил называть к ним свободные ассоциации. С помощью этих стихийных мыслей своей пациентки, а также учитывая все то, что он уже знал о ее жизни, а порой используя и перевод символов, он пытался заменить явные сновидения чем-то таким, что в качестве «полновесного и равноценного звена включается в цепь наших душевных акций».

Это разложение явного сновидения на скрытые содержания сновидения Фрейд назвал «толкованием сновидений». И хотя с точки зрения чисто научной, строгой терминологии выражение «толкование сновидений» носит оттенок дилетантизма и полунаучности, оно все же сохраняется в качестве введенного Фрейдом термина. Толкование сновидения означает обратный путь в сравнении с работой сновидения: если последняя в результате сгущения, смещения, перевода в зрительные образы и вторичной переработки создает из скрытых содержаний сновидения явное сновидение, то задача первого состоит, в том, чтобы из явного содержания сновидения извлечь скрытые и измененные мысли. Фрейд проследил за опытами, которые в 1889 году произвел в Нанси Бернгейм, и их результаты утвердили его в стремлении выявить с помощью свободных ассоциаций пациентов мысли, скрывающиеся за явным сновидением. Бернгейм вводил человека в сомнамбулическое состояние, чтобы он галлюцинаторно пережил в нем все, что только возможно, а затем его будил. Поначалу казалось, что тот ничего не знал о процессах, происходивших во время его гипнотического сна, однако, когда Бернгейм настаивал, пациент сперва смутно припоминал тот или иной фрагмент, затем воспоминания становились отчетливей, имевшиеся пробелы заполнялись и наконец, окончательно всплывала вся картина.

Технику свободных ассоциаций Фрейд описывает следующим образом: «Мы можем просто следовать хронологическому порядку, как это и происходит при рассказывании сновидения... или мы можем попросить сновидца отыскать вначале в сновидении остатки дня... Прослеживая за этими привязками, мы часто вдруг обнаруживали переход от, казалось бы, далекого мира сновидений к реальной жизни пациента. Или же мы велим ему начать с тех элементов содержания сновидения, которые привлекают к себе внимание своей особой четкостью и силой ощущений... Нет никакой разницы, каким из этих путей мы приблизимся к искомым ассоциациям». Эти ассоциации, равно как и пропуски, забытые и затем снова припомненные фрагменты сновидения могут дать указания на мысли сновидения. Наблюдаемое при этом сопротивление является вернейшим признаком конфликта.

Однако пациент способен давать ассоциации даже к забытым частям сновидения, благодаря чему толкование сновидения становится все же возможным. Тем не менее, Фрейд особо подчеркивает, что в ходе психоаналитического лечения ему лишь в редких случаях удавалось действительно до конца понять сновидение. Во-первых, на это уходит так много времени, что приходится жертвовать другими событиями; во-вторых, настаивая на дальнейшей проработке сновидения, аналитик может искусственно вызвать сопротивление, которое впоследствии наносит ущерб совместной работе над сновидениями. Как правило, приходится довольствоваться постижением в сновидении того, что связано с актуальными событиями во время лечения. И только собственные сновидения снова и снова анализировались Фрейдом и постоянно предоставляли ему новые аспекты для дополнения его теории, которые он мог затем проверить и применить при лечении.

Наконец, Фрейд указывает на эгоистический характер каждого сновидения: чаще всего в нем присутствует собственная персона, а также на то, что любое рассказанное во время аналитической терапии сновидение имеет какое-то отношение к аналитику, а это значит, что здесь должны учитываться аспекты переноса. Экспериментально было установлено, что каждой ночью от трех до шести так называемых фаз сна сменяются фазами сновидения, которые в общей сложности составляют около 20 процентов всего времени сна. О некоторых сновидениях испытуемые рассказывали сразу после пробуждения и в своем явном содержании прямо или косвенно они указывали главным образом на непреодоленные ситуации предшествующего дня, чаще всего на элементы экспериментальной ситуации. Тем самым подтвердилось не только влияние переноса на сновидения, но и положение Фрейда, что «сновидение — это страж сна, а не нарушитель». Оказалось, что припомненные сновидения содержали незавершенные остатки дня, к которым присоединялись — что удалось доказать только у пациентов, которые наряду с участием в эксперименте проходили анализ — другие неосуществленные желания. Другие сновидения забывались или под влиянием сопротивления, то есть были вытеснены, или же вследствие того, что желание исполнялось благодаря успешному образованию сновидения, а потому сновидение могло быть забыто.

Федерн даже рассматривает способность долго помнить сны как проявление психического здоровья; Арлоу и Бергманн также подчеркивают, что сновидения, в которых исполняются желания, как правило, забываются, и наоборот, они вспоминаются или же вытесняются только тогда — что согласуется с теорией Фрейда, — когда желания Оно или требования Сверх-Я настолько в них сильны, что Я спящего человека вынуждено создавать разнообразные защитные механизмы. В других случаях либо дериватам Оно удается во сне подобраться сквозь защиту к сознанию, либо, если никакая защита невозможна, сновидец просыпается. Депривация сновидений приводила в эксперименте к появлению психотических переживаний, тогда как прерывание фаз сна, лишенных сновидений — только к значительному утомлению.

Пересказ сновидения всегда связан с объектами, о которых повествует сновидение. Поэтому сновидению (рассказу о нем) присуща коммуникативная функция, на что было указано прежде всего Клаубером, а также другими авторами. Экспериментально полученные данные и анализы сновидений подтвердили это наблюдение.


Посмотрите сонник бесплатно.