Фрейд разрабатывал свою концепцию сексуальности прежде всего в тесной связи с анализом невротических заболеваний, а затем расширил и дифференцировал ее в контексте своих исследований инфантильной сексуальности, способа функционирования психического аппарата и формирования личности. В изложении человеческой сексуальной жизни, которому в «Лекциях по введению в психоанализ» (1916—1917) он уделяет отдельную главу, Фрейд отстаивает взгляд, что нельзя понять «нормальную» сексуальность, не поняв болезненных образований сексуальной жизни. По мнению Фрейда, как психическое здоровье и нездоровье в целом, так и «нормальные» и «аномальные» проявления сексуальных инстинктивных побуждений не могут быть принципиально отделены друг от друга. Только количественные, но не исходно качественные факторы являются решающими для психического здоровья и болезни — это относится и к сфере сексуальности. С этой идеей Фрейд выступил против сторонников распространенной в XIX веке теории вырождения и дегенерации, которые, в частности, предполагали наличие резкой грани между сексуальными перверсиями и теми проявлениями сексуальности, которые считались нормальными.

Столкнувшись с проблемой сексуальности при анализе невротических заболеваний, Фрейд и сам придерживался того подхода, который в целом был характерен для научного исследования сексуальности в XIX веке. Основной интерес в исследовании сексуальности человека в XIX веке привлекала ее патология. Эпохальный труд Краффта-Эбинга «Psychopathia sexualis» (Krafrt-Ebing 1886) уже в самом названии выражает эту теоретическую отправную точку.

Эта отправная точка не потеряла своего значения и для отстаиваемой Фрейдом концепции сексуальности. Хотя работы Фрейда по проблеме сексуальности не отличаются столь сильно «болезненной стилистикой», которую Уэттли и Лейббранд считают типичной для научного рассмотрения сексуальности в XIX веке, все же можно увидеть, что фрейдовские взгляды на сексуальную жизнь «культурного человека» уходят корнями в анализ невротических заболеваний. Фрейд характеризует сексуальность «культурного человека» как ограниченную и подавленную форму выражения изначально более живой и непосредственной инстинктивной жизни, которую он приписывает гипотетическому «первобытному» или «древнему» человеку. Культурное преобразование гипотетической первобытной инстинктивной конституции человека — если интерпретировать Фрейда широко — несет, следовательно, черты ограничения, упадка, а то и болезни. Невротик и человек, страдающий перверсией, должны рассматриваться в этой связи лишь как крайние проявления культурно обусловленного подавления влечений, которое в смягченной форме теоретически должно иметь место и у психически здорового человека.

Наряду с указанным положением вещей, из-за которого сексуальность как предмет научного исследования, прежде всего психиатрии, выступает в XIX веке под знаком ее патологии, важно и то, что в XIX веке сексуальность человека вообще сумела стать предметом научного рассмотрения. Очевидно, что проблема сексуальности в привычном для нас смысле вообще могла быть разработана лишь в индустриальном обществе на основе предшествующего процесса преобразования социальных межчеловеческих отношений, сопровождавшего формирование буржуазного общества. Когда инстинктивная жизнь стала проблемой, разрешить которую можно было только с помощью научного анализа, это и послужило предпосылкой появления совершенно нового взгляда на «сексуальность», еще неведомого добуржуазному обществу.

Если рассматривать сексуальность с научных позиций, то в ней изначально заложено едва ли разрешимое противоречие. В донаучной перспективе сексуальность человека представляет собой область, которая относится не столько к разуму или рациональному осмыслению, сколько к страстям, религиозному культу и, наконец, даже к «демоническому» в человеческой природе. Попытка «проанализировать» и научно объяснить инстинктивную жизнь человека предполагает, что эта область фактически доступна научному пониманию. Это предполагал и Фрейд, хотя при более тщательном анализе проблемы влечений он был вынужден прибегнуть к древним, донаучным, не соответствующим аналитическому осмыслению понятиям, связав, например, в своих поздних работах сексуальные влечения с платоновским понятием эроса.

Рассуждая в рамках историко-материалистического подхода, Дёрнер полагает даже, «что «наука о сексуальности» сама в себе несет противоречие; ибо в ней острее, чем где бы то ни было, становится ясно, что предмет (сексуальность), если мы хотим правильно с ним обойтись, неизбежно подрывает методические усилия, связанные с ним, а следовательно, и «науку» в общепринятом смысле». Возможно, в самом предмете «сексуальности» заложено то, что чем больше старался Фрейд что-то здесь прояснить, пытаясь в естественнонаучном смысле перенести на проблему сексуальности механистические и энергетические мыслительные модели своего времени, тем больше ему приходилось от них отказываться или в значительной степени модифицировать и дополнять. Расширение им понятия сексуальности до понятия «психосексуальности» и, наконец, переход к понятию эроса являются, пожалуй, неизбежным результатом глубинной интерпретации сексуальности, лежащей в основе традиционного ее исследования. Мифологические представления Фрейда можно понять как необходимое выражение связанной с проблемой сексуальности и с давних пор постулированной для добуржуазных и «примитивных» обществ трансценденции влечения.

Не только наука о сексуальности, но и само понятие сексуальности возникло — предположительно — только «в XIX веке в индустриальных обществах». И наоборот, прилагательное «сексуальный» появляется уже в XVIII веке и обозначает в обиходе того времени в основном феномены, связанные с различием полов. Понятие сексуальности, в том виде как оно возникло в XIX веке и как оно существует доныне, охватывает «чисто» сексуальные компоненты многочисленных способов поведения и явления, не имевшие прежде общего названия, которое бы отграничивало и вместе с тем сжато характеризовало эту сферу. Слова, соответствующего понятию «сексуальность», слова, которое в чистой форме абстрагирует и обобщает все, что связано с половой сферой человека, нет ни у Гомера, ни у Шекспира ни, скажем, в Библии. Причину отсутствия соответствующего слова в добуржуазном обществе не следует, однако, искать в скудости словарного запаса. Если прежде нельзя было провести четкой границы между эксплицитным сексуальным поведением: эротикой, любовью, нежностью, телесностью, чувственностью, удовольствием, аффективностью и страстями, то в XIX веке эта сексуальность, так сказать, ухватывается. Но это можно понимать и как результат предшествующего процесса «обесчувствливания» реальности. И само создание понятия сексуальности, и широчайшие возможности его употребления указывают скорее на вытеснение сексуальных компонентов внешне асексуальных способов поведения и проявлений, чем на более четкое и ясное определение человеческой инстинктивной жизни.

«Обесчувствливание» реальности, благодаря которому стало возможным четкое разделение между внешне сексуальными и асексуальными манерами поведения, Ван Уссель связывает с индустриализацией. Мир труда оказался теперь резко противопоставлен «миру удовольствий», изживание аффектов уступило место хорошим манерам, слишком бурные страсти стали считаться близкими к безрассудству. Семья из большой семьи превратилась в семью-ядро как выражение глобального процесса социального расслоения, приведшего одновременно к доселе невиданной крайней форме разобщенности людей. С этим была связана и «интимизация» телесности и сексуальности, так сказать, приватизация и интернализация влечений. Эти и другие факторы позволили осознать сексуальность человека как обособленную область переживания и поведения.

К числу важнейших заслуг Фрейда принадлежит то, что он вновь в значительной степени расширил узкое понятие сексуальности, которое он застал в научной литературе своего времени. Это позволило также снова поставить вопрос о разделении сексуальных и асексуальных способов поведения и проявлений. Поэтому Фрейд с помощью психоаналитических концептов вновь попытался познать сексуальный аспект внешне асексуальных феноменов и представить его в виде продуманной системы. За это, однако, его не раз упрекали в «пансексуализме».

Понятие сексуальности, употреблявшееся в XIX веке, обязано своим происхождением прежде всего выделению из более общего контекста, в котором аффективное и социальное поведение человека рассматривалось в совокупности способов поведения, связанных с различием полов, половым актом и размножением. Тем самым неизбежно встает вопрос, не отражает ли это понятие всего лишь мнимую реальность. «В соответствии с этим весьма даже возможно, что понятие "сексуальность" является гипотетической конструкцией, которая, хотя семантически и существует, однако не содержит никакого указания на соответствующие данности онтологического порядка. Если мы не осознаем этого ясно, возникает опасность, что мы бессознательно используем метаязык». Совершенно аналогичная мысль обнаруживается также у Фрейда: «Мы можем подозревать, что в развитии понятия "сексуальный" произошло нечто такое, что, по удачному выражению Г. Зильберера, имело следствием "ошибку наложения"». Под упомянутой здесь ошибкой наложения подразумевается, что, сосредотачиваясь на эксплицитных и легко различимых проявлениях сексуальности, невозможно понять более глубокие причины закрепления соответствующих способов поведения, и наоборот, сексуальный момент во внешне асексуальных способах поведения ускользает от сознательного восприятия.

Предпринятое Фрейдом расширение употреблявшегося в XIX веке понятия сексуальности можно назвать скорее не открытием нового, а открытием заново, поскольку, как уже говорилось, в добуржуазном обществе подобного сужения человеческой «сексуальности» известно не было. При этом Фрейд сводит в своих трудах расширенное понимание сексуальности человека к двум основным линиям аргументации: во-первых, внешне однозначный и имеющий четкие границы феномен «сексуальности» расчленяется и раскладывается на множество компонентов; во-вторых, внешне асексуальные проявления «ресексуализируются», то есть частично или полностью сводятся к сексуальным инстинктивным силам. Обе линии аргументации опять-таки связываются друг с другом благодаря расширенной трактовке понятия сексуальности.

Тем самым, однако, понятие сексуальности у Фрейда утрачивает свою былую определенность. Ни противоположность полов, ни половой акт, ни биологическая цель этого акта — размножение — не являются с точки зрения Фрейда достаточным основанием для того, чтобы содержательно определить понятие сексуальности. Фрейд решительно избегает также отождествления «сексуального» и «гениталь-ного». Подобно тому как психическое выходит далеко за рамки сознательного, так и непозволительно приравнивать друг к другу два этих понятия; нельзя также не считаться и с «тем "сексуальным", которое не является "генитальным" и не связано с размножением».

Сексуальность человека, следовательно, не связана с функциональной способностью половых желез после созревания, пубертата. Согласно Фрейду, скорее следует предположить, что она существует у ребенка изначально. В форме специфической психической энергии — либидо — она определяет инстинктивную жизнь ребенка, но вместе с тем является также отправной точкой формирования Я и развивающихся объектных отношений. Это предположение привело не только к особому подчеркиванию инфантильной сексуальности, но и к изучению и тщательному анализу судеб и превращений либидинозной энергии в индивиде. Отношения между родителями и ребенком, формирование характера и интеллекта, наконец аффективность и ее проявление в форме сновидений, фантазий или невротических симптомов рассматривались Фрейдом с точки зрения развития либидо и, следовательно, в аспекте сексуальности.

В гипотезе об этой специфической психической энергии вновь соединяются естественнонаучный и инстинктивно-мифологический аспекты, которыми характеризуется фрейдовский подход к проблеме сексуальности. Понимая либидо — примерно с 1920 года — как присущую эросу энергию, Фрейд имеет в виду силу, которая поддерживает жизнь и живую субстанцию для вступления во всеохватывающие связи. Здесь возникает столь важный для психоанализа круг проблем, связанных с объектными отношениями. Кроме того, либидо как энергия эроса связывает агрессивно-деструктивные влечения, сведенные Фрейдом в понятие танатоса. Естественнонаучный аспект, который содержится в теории либидо, связывается с эволюционистскими и энергетическими подходами, которые Фрейд перенял главным образом из представлений своих современников о психическом организме, прежде всего у Гербарта и Фехнера. В теории либидо Фрейд изобрел концепт, с помощью которого намеревался осуществить свое стремление создать психологию на естественнонаучной основе, ^о самого конца своей жизни Фрейд не отказывался от этого притязания. Даже в одной из последних своих работ — «Очерке о психоанализе» (1940) — Фрейд по-прежнему говорит о желании «создать психологию по образцу любой другой естественной науки». Гипотеза же о либидо как энергии, способной перемещаться и трансформироваться, казалась пригодной для соответствующих естественнонаучных модельных представлений.

И все же фрейдовскую концепцию сексуальности нельзя правильно понять, если односторонне подчеркивать ее естественнонаучный аспект в узком смысле. Так, является сомнительным, что фрейдовскую концепцию сексуальности действительно можно описать как «психогидравлическую модель». Хотя Фрейд и в самом деле говорит об инстинктивных раздражителях, возникающих внутри организма и стремящихся к отводу. Однако подобные упрощенные представления, которые вообще типичны для его ранних работ, значительно усложняются, если не упраздняются, гипотезой о системе бессознательного, содержащей репрезентанты влечений. Так, например, как раз признаком развитого психического аппарата является то, что энергии влечений не отводятся непосредственно, а остаются связанными — отчасти постоянно, отчасти временно. Далее, фрейдовское понятие отвода инстинктивных раздражителей отнюдь не относится непосредственно к влечению как таковому; последнее, прежде чем действительно будут отведены присущие ему возбуждения, претерпевает множественные комплексные изменения. В случае невроза возбуждения не отводятся, а неадекватно — и с ущербом для психического организма — связываются в симптоме. Общие представления Фрейда о проблеме вытеснения противоречат гипотезе о простой психогидравлической модели сексуальности.

В заключение о фрейдовской концепции сексуальности остается сказать, что абсолютно все психические явления рассматриваются Фрейдом в сексуальном аспекте (хотя и не только в нем), «ибо мы не можем представить человеческой душевной жизни, в построении которой не участвовало бы сексуальное желание в самом широком смысле слова, либидо, даже если оно отдалилось от первоначальной цели или воздержалось от ее осуществления». В отношении этого всеобъемлющего значения сексуальности для психической жизни Фрейд опирается на представления, которые были уже предвосхищены в философии Шопенгауэра и Ницше. Фрейд сам указывает на совпадение многих своих концептов с представлениями упомянутых философов. По поводу реальности инстинктов у Ницше говорится следующее: «Допустим, что нет иных реальных "данных", кроме нашего мира вожделений и страстей, что мы не можем спуститься или подняться ни к какой иной "реальности", кроме реальности наших инстинктов — ибо мышление есть только взаимоотношение этих инстинктов, — не позволительно ли в таком случае сделать опыт и задаться вопросом: не достаточно ли этих "данных", чтобы понять из им подобных и так называемый механический (или "материальный") мир?». Хотя Фрейд и не объясняет «материальный мир» исходя из «реальности инстинктов», но, как нам еще предстоит показать в дальнейшем, объясняет ею важнейшую часть «психического мира».