Первая попытка Фрейда сформулировать общую теорию душевного события относится к последнему десятилетию прошлого века. То есть она была предпринята еще до того, как начал разрабатываться психоанализ как метод лечения и новый теоретический подход к пониманию душевных функций в целом и различных форм заболеваний в частности.
То, что и сам Фрейд был неудовлетворен своей первой концепцией душевных процессов, изложенной в его «Проекте научной психологии» (1895а), видно уже из того, что он никогда не намеревался публиковать эту работу. Только благодаря случаю манускрипт «Проекта» сохранился и в 1950 году был впервые опубликован. Содержание «Проекта», а также фрейдовская переписка с Флиссом в период 90-х годов прошлого века (1892—1899) показывают некоторые из причин, почему он считал этот проект неудовлетворительным. По существу, это была попытка создать психологию душевного события, основанную на нейрофизиологических процессах, с целью установить параллели между двумя этими сферами функций.

Хотя ввиду огромных проблем, с которыми он столкнулся при описании параллельных процессов на нейрофизиологическом и психическом уровнях, Фрейд оставил эту попытку, надо сказать, что и последующие его теории душевных процессов вплоть до последних работ во многом проникнуты мыслями и представлениями, которые были изложены в «Проекте». Это, например, относится к представлению о психической энергии, способной перемещаться с одного содержания на другое по определенным путям, затем к идее сопротивления и «проторения путей» в смысле катексиса определенных содержаний, а также к концепции защиты от неприятных или невыносимых представлений или аффектов и ко многим другим идеям, которые — тем или иным образом — оставались незаменимыми составными частями различных моделей, которые Фрейд разрабатывал в течение примерно тридцати лет своей жизни.

То, что нам известно о фрейдовских концепциях структуры психики и ее функций, позволяет сделать вывод, что речь идет о нескольких различных теориях. Этот исторический факт побудил Рапапорта (Rapaport 1959) выделить в научном творчестве Фрейда три отдельных этапа: первый — приходящийся на 1886—1897 годы, второй — продолжавшийся с 1897 по 1923 год, и, наконец, третий — с 1923 по 1939 год — год его смерти. Эти три этапа соответствуют трем основным моделям психики или же постулированным Фрейдом в его работах «системам соотносительных понятий».
Первый этап — если иметь в виду психоаналитически ориентированные работы — был относительно недолгим, он охватывает примерно одно десятилетие — с 1886 по 1897 год. Это период после сыгравшего огромную роль в судьбе Фрейда пребывания в Париже у Шарко (1885—1886), которым объясняется побуждение изложить собственные мысли об этиологии истерических расстройств, в своем развитии увенчавшееся знаменитыми «Очерками об истерии» (1893—1895), написанными им совместно с Йозефом Брейером.

Следует подчеркнуть, что теоретические положения Фрейда всегда основывались на клиническом опыте лечения пациентов, страдавших той или иной формой «нервного расстройства»; в этом отношении они являлись попыткой систематизации и обобщения клинических результатов и разработки моделей, которыми можно было бы психологически описать и объяснить как нормальные, так и патологические явления.

Модель психического аппарата, соответствующая формулировкам первого этапа, во фрейдовских работах того времени не является четко сформулированной, в отличие от последующих моделей, характерных для второго и третьего этапов. Появившиеся в них понятия «топическая» и «структурная» (а также «экономическая» и «динамическая») стали общепринятыми терминами, употреблявшимися в соответствии со значениями, которые вкладывал в них сам Фрейд. С другой стороны, модель психики, соответствующая первому этапу, не получила подобного обозначения. Термин «аффективная травма» в качестве системы соотносительных понятий для этой самой первой психоаналитической модели психики, представлявшей собой на первом этапе развития психоаналитической теории Фрейда основу его теоретических рассуждений, был введен в 1972 году Сандлером, Холдером и Дэйром. Выражение «аффективная травма» относится к двум основополагающим представлениям, которые на том первом этапе занимали мысли Фрейда и которые являются средоточием его взглядов на патологические явления и попыток их объяснения.

При последующем изложении модели аффективной травмы это будет рассмотрено более подробно.

Причины, подтолкнувшие Фрейда к разработке модели аффективной травмы, в которой основной акцент делается на внешних травматических событиях и их воздействии на психический аппарат, особенно хорошо видны в переписке Фрейда и Флисса (1892—1899). Из этих писем, равно как из фрейдовского самоанализа и все более интенсивной работы как с собственными сновидениями, так и со сновидениями его пациентов, отчетливо явствует, что он стал понимать и все больше утверждаться во мнении, что большинство рассказов его пациентов о сексуальном совращении, про которые он думал, что они имели место в действительности, на самом деле были только их представлениями-желаниями и фантазиями, а не воспоминанием о реально пережитом опыте. Важнейшим письмом по этому поводу является письмо от 21 сентября 1897 года, в котором Фрейд отмечает, что основательно заблуждался в историях своих пациентов об их совращении в детстве. В конце концов ему показался подозрительным факт, что каждый раз виновным в извращении, по-видимому, оказывался отец, хотя значительное распространение этой перверсии было маловероятным3. В «Жизнеописании» Фрейд без обиняков изложил причины, почему он отказался от так называемой «теории совращения»:
«...я должен вспомнить заблуждение, которому я одно время предавался и которое вскоре стало тормозить всю мою работу. Под нажимом моего тогдашнего технического метода большинство моих пациентов репродуцировали сцены из своего детства, содержанием которых являлось сексуальное совращение взрослыми... Я поверил этим рассказам, а потому предположил, что в этих переживаниях сексуального совращения в детстве обнаружил источник последующего невроза.. После того как я все же был вынужден признать, что этих сцен совращения никогда не было, что они являются лишь фантазиями моих пациентов,' которые, возможно, я сам им и навязал, какое-то время я находился в растерянности... Когда же я взял себя в руки, то сделал из моего опыта верные выводы, что невротические симптомы присоединялись не к непосредственным реальным событиям, а к желаниям-фантазиям...».

Осознание этого факта знаменовало переход ко второму этапу развития психоанализа, который длился с 1897 по 1923 год — до официального представления структурной модели.
Новые фрейдовские идеи впервые обозначаются в монументальном труде «Толкование сновидений» (1900), в частности в знаменитой седьмой главе этой столь важной в историческом отношении книги. Эта глава содержит первое систематическое описание душевного аппарата и способов его функционирования. В отличие от модели, лежавшей в основе его рассуждений в первый период, новая топическая модель Фрейда позволяет в равной степени дать объяснение не только патологическим явлениям, но и нормальным душевным процессам. Учитывая масштаб, в котором достигается эта цель, «Толкование сновидений» можно рассматривать как попытку поднять психоаналитическое мышление и психоаналитическую теорию на уровень общей психологии.

От первого этапа его исследований ко второму происходит смещение основного акцента в сторону влечений, которым теперь, в противоположность реальным событиям, придается решающее значение. Это смещение акцента находит свое отражение и во фрейдовских «Трех очерках по теории сексуальности» (1905), представляющих собой первый опыт разработки психоаналитической теории влечений. В своей полной перемен истории она с этого момента навсегда осталась в первую очередь теорией влечений. С тех пор энергия влечения, как в ее нормальных, так и патологических проявлениях, рассматривается в качестве важнейшего мотивационного фактора поведения детей и взрослых. Благодаря «Трем очеркам» детская сексуальность как одна из основополагающих гипотез стала составной частью психоаналитической теории. Если на первом этапе Фрейд уделял основное внимание приспособлению индивида к внешним событиям, в частности травматического характера, то теперь он стал больше обращаться к приспособлению человека к своим внутренним силам, прежде всего к приспособлению к влечениям4 и к их трансформации в процессе развития индивида, вызванной изменениями первоначальных целей и объектов этих влечений. Исходя из этого, Фрейд предположил, что даже самые высокоразвитые и утонченные интересы и виды деятельности в жизни человека отчасти проистекают из трансформации (сублимации) импульсов, исходящих от инфантильных влечений.

Относящаяся ко второму этапу топическая теория — впервые изложенная в седьмой главе «Толкования сновидений» — претерпела за этот период различные изменения. Отчасти они были следствием перемены фрейдовских взглядов на значение качества сознания и, соответственно, изменившегося статуса системы «сознательное» в иерархии разных психических систем в топической теории. Кроме того, их можно объяснить появлением у Фрейда новых идей, возникших прежде всего при разграничении принципов удовольствия и реальности (1911) и разработке концепции нарциссизма (1914), где он предположил, что либидо, та гипотетическая, очевидно присущая сексуальным влечениям энергия, может сделать объектом как самого человека, так и наполнить собой представление о некотором внешнем объекте. В этой важной статье главным образом обсуждается вопрос формирования идеала, где просматриваются наметки тех концепции, которые спустя десять лет воплотились в представлении о Сверх-Я. Все эти и другие новые теоретические открытия описываются Фрейдом в так называемых «метапсихологических очерках» 1915 года («Вытеснение»; «Влечения и их судьба»; «Бессознательное»; «Метапсихологическое дополнение к учению о сновидениях»), которые более подробно будут рассмотрены в дальнейшем при изложении топической теории.

В очерке Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия» (1920), в котором излагается идея влечения к смерти, видны первые признаки изменения его концепции психического события. Эту работу можно назвать предвестником третьего этапа, который начинается с публикации «Я и Оно» (1923). В этом сочинении Фрейд предпринял первую попытку систематического описания новой структурной концепции психики и ее разделения на Оно, Я и Сверх-Я. В конце второго этапа Фрейду стали заметны определенные противоречия в его топической концепции психики. Так, например, в связи с дескриптивным использованием термина «бессознательное» возникли трудности с его употреблением как относящегося к системе. К этому добавилось то, что Фрейд считал невозможным решить проблему, с которой он столкнулся в своей клинической работе, — прежде всего это касалось включения в психоаналитический процесс феномена сопротивления: определенные психические содержания в соответствии с критерием их организации, с одной стороны, приходилось локализовывать в качестве вторичного процесса в предсознательном, а с другой — на основании того обстоятельства, что они были не латентными, а в динамическом смысле бессознательными, то есть без постороннего вмешательства не могли стать осознанными, их следовало приписать системе бессознательного.

Это противоречие Фрейд попытался разрешить, постулировав помимо цензуры, существующей между системами бессознательного и предсознательного, еще одну цензурную инстанцию, а именно между системами предсознательного и сознательного.
Кроме того, в своей клинической работе Фрейд стал обращать больше внимания на психическую энергию, которую он назвал влиянием «бессознательного чувства вины», или «бессознательной потребностью в наказании». Это чувство вины, которое он описал как «негативную терапевтическую реакцию», проявлялось при лечении пациентов-невротиков. Под этим подразумевалось относительное ухудшение состояния пациентов (например, в виде обострения симптома или его возвращения) в момент, когда в результате аналитической работы следовало ожидать улучшения.

Действие подобных сил можно было наблюдать в состояниях меланхолической депрессии. Фрейд столкнулся с большими трудностями при включении этих клинических наблюдений в свою топическую концепцию психического аппарата. Поэтому в работе «Печаль и меланхолия» (1917), чтобы объяснить самообвинения меланхоликов, он был вынужден говорить о расщеплении Я, где одна его часть обращается против другой. Введение представления о Сверх-Я в качестве важной психической структуры, дополняющей Я и Оно, позволило ему более удовлетворительным образом включить эти и подобные им психические явления в свои рассуждения.

Разделение психики на Оно, Я и Сверх-Я благодаря одновременному, не менее сильному подчеркиванию функционального значения этих структур привело к решению вопроса, в каком отношении с сознанием находятся психические содержания — вопрос, над которым все время бился Фрейд в течение первого и второго периодов. Теперь же сознание дескриптивно было просто сведено к состоянию, которое возникает в результате восприятия сенсорных качеств и которое понятийно охватывалось выражением «орган чувств в Я». Иначе говоря, сознание стало пониматься не как проявление специфической системы (системы «осознанного восприятия», соответствующей системам «предсознательное» и «бессознательное» в топической теории), а как одна из функций среди многих — как одна из трех основных структур души, а именно Я.

Существенное теоретическое развитие, оказавшее заметное влияние на фрейдовскую теорию психического события, произошло на третьем этапе; до 1926 года, в котором вышла в свет работа «Торможение, симптом и страх», Фрейд считал, что страх возникает в результате превращения энергии вытесненных инстинктивных желаний. Эту так называемую «первую теорию страха» он выдвинул уже на первом этапе и вплоть до третьего периода считал справедливой точку зрения, что вытеснение (защита) вызывает страх. Тем не менее, в 1926 году у Фрейда произошло принципиальное изменение этой концепции: отныне он стал утверждать, что точнее будет рассматривать защиту как следствие произведенного Я сигнала страха, а не наоборот, как он считал до этого. В результате такого радикального изменения его концепции основной акцент в структурной теории душевного аппарата отныне стал делаться на центральной роли Я, которое рассматривается в качестве посредника между Оно, Сверх-Я и внешним миром. В этой же системе Я возникают и переживаются — как на сознательном, так и на дескриптивном бессознательном уровне — аффекты, здесь же подаются и аффективные сигналы — не только сигналы страха, но и сигналы вины, стыда, смущения, нарциссической обиды и т.д. Благодаря таким сигналам приводятся в действие защитные механизмы того или иного рода.

ОСНОВНЫЕ ГИПОТЕЗЫ ПСИХОАНАЛИЗА

Несмотря на перечисленные выше изменения во фрейдовской концепции душевного явления, которые были сделаны им на протяжении примерно трех десятилетий, ряд принципиальных положений, составляющих ядро психоаналитического понимания психического аппарата, сохранялся в силе на всех трех этапах. Прежде чем перейти к детальному обсуждению модели аффективной травмы, а также топической и структурной моделей, рассмотрим вкратце фундаментальные гипотезы и постулаты, составляющие каркас психоаналитической теории.

Психический аппарат

Идею существования некоего аппарата Фрейд выдвинул уже в 1895 году в «Проекте», где он попытался продемонстрировать параллели между лежащими в его основе психическими и нейрофизиологическими процессами. Гипотеза о психическом аппарате предполагала наличие у каждого индивида относительно стабильной организации или ее развитие. Хотя Фрейд всегда имел ясное представление о тесных взаимосвязях между психическими и нервными, а также физиологическими и биохимическими процессами, тем не менее он считал, что для того, чтобы понять и объяснить клинические явления (в том числе и с теоретических позиций), психическое событие лучше всего описывать с точки зрения функционирования некоего «психического аппарата». Понимание структуры и способа действия этого психического аппарата претерпело значительные изменения в мышлении Фрейда, но только не основополагающая мысль о существовании подобного психического аппарата как такового. Следует, однако, подчеркнуть, что Фрейд проявлял прямо-таки педантичную осторожность, указывая на то, что этот психический аппарат необходимо понимать лишь как гипотетический конструкт и что не нужно предпринимать никаких попыток локализовать его анатомически — в этом отношении можно изучать только его связи с функциями мозга.

Так, например, в «Толковании сновидений» (1900) Фрейд пишет:«Мы хотим полностью оставить в стороне то, что душевный аппарат, о котором здесь идет речь, известен нам в качестве анатомического органа, и хотим пресечь всякую попытку определить психическую локальность анатомически. Мы остаемся на психологической почве и собираемся только следовать требованию, что мы представляем собой инструмент, служащий целям душевной деятельности, подобно собранному микроскопу, фотографическому аппарату и т.п. Психическая локальность соответствует тогда той части этого аппарата, в которой осуществляется одна из предварительных стадий образа. У микроскопа и подзорной трубы это, как известно, в какой-то мере идеальные места и области, в которых не расположена ни одна конкретная составная часть аппарата... Эти сравнения должны лишь помочь нашей попытке понять всю сложность психической деятельности, разложив эту деятельность на составные части и приписав отдельные функции отдельным частям аппарата».

Правда, можно было бы сказать, что представление о душевном аппарате аналогично представлениям о кардиоваскулярной или нервной системах, или же гени-тально-уретральной системе, или системе пищеварения в физиологии. Однако речь здесь идет о психической системе, а не о системе органов, хотя никто и не сомневается во взаимных интеракциях между различными системами, как это, например, доказывается результатами исследований в психосоматической медицине. Если смотреть с позиций психоанализа, в случае психического явления психический аппарат и его процессы являются таким же предметом исследования, каким в физиологии, анатомии и биохимии являются системы органов (физический аппарат и его функции).

Кроме того, с представлением о психическом аппарате связана мысль о наличии «психических структур», специфические функции которых отличаются друг от друга в зависимости от задействованной специфической структуры. Большинство этих структур развивается в процессе онтогенеза, хотя некоторые из них — те же самые «аппараты» — существуют с рождения, как, например, те, что служат процессам восприятия. В отношении большинства психических структур предполагается, что, как только они развились в полном объеме, они могут изменяться лишь очень медленно. Выражаясь иначе, как только они принимают свой окончательный вид с наступлением зрелости, они остаются относительно постоянными. Предполагается, что при рождении человека психический аппарат существует лишь в зачаточном состоянии, в основном функционирует в форме рефлексов, определяется постоянной сменой напряжения и расслабления и мотивируется принципом удовольствия, в результате чего суть душевного события состоит в том, чтобы избежать неудовольствия и достичь удовольствия, дав выход накопившемуся напряжению.

В ходе развития и созревания в детском возрасте эти относительно простые и автоматические, соответствующие рефлекторным принципам процессы сменяются гораздо более многослойными явлениями (сюда также относится способность отсрочивать отток напряжения или его сдерживать — явление, целиком служащее приспособлению как к внутренней [психической], так и внешней [материальной] реальности). То есть в психоаналитическом исследовании этих приспособительных процессов — как в норме, так и в патологии — речь идет главным образом о субъективном опыте индивида, хотя в идеальном случае он должен объясняться в соответствии с более общими психоаналитическими предположениями по поводу душевного события.

Бессознательное душевное событие

Когда в конце прошлого века Фрейд начал разрабатывать психоанализ, мысль о бессознательных психических процессах еще была далека от общего признания в научных кругах. Наибольшее распространение нашла идея, согласно которой психическими феноменами считались исключительно сознание и осознанное переживание, тогда как процессы вне сознания причислялись к соматическим, биохимическим и физическим явлениям. Еще в 1915 году Фрейд был вынужден подчеркнуть следующее:
«Право допустить бессознательное психическое и с этой гипотезой научно работать оспаривается у нас со многих сторон. Мы же, напротив, можем привести доказательства, что гипотеза о бессознательном явлении необходима и легитимна...».

Далее Фрейд подчеркивает, что гипотеза о бессознательном душевном событии является необходимой из-за огромного числа пробелов в данностях нашего сознания.
Неверно, однако, было бы предполагать, что постулат о бессознательных душевных процессах является открытием Фрейда. Скорее он является результатом его научно-философского образования . Новым же было то значение, которое Фрейд приписывал в своих теориях душевным процессам, а также то значение, которое он придавал им для понимания психопатологии, симптомообразования, толкования сновидений, проявлений переноса и т.д. Поэтому гипотезы о бессознательном душевном событии и детерминантах поведенческого опыта и субъективного переживания являются основополагающими для психоанализа установлениями, которые находятся в центре всей психоаналитической теории как нормального, так и патологического душевного явления. Таким образом, осознанное переживание фактически представляет собой лишь фрагмент психического события. Большинство душевных процессов происходит вне сознания, как на дескриптивном, так и на динамически бессознательном уровне. Это относится не только к психическим силам, процессам и структурам, но и к психическим содержаниям, воспоминаниям, фантазиям и ощущениям. Фрейд (1916—1917) заметил, «что сами по себе душевные процессы являются бессознательными... что бывает бессознательное мышление и бессознательное желание».

Детерминированность психического события

С самого начала своей истории положение о психической детерминированности, которое Фрейд заимствовал из естественных наук, чтобы перенести его на психическую сферу, всегда оставалось краеугольным камнем психоанализа. Суть его в том, что любой аспект поведения и субъективного переживания, а также функционирование психического аппарата в целом являются результатом и следствием предшествовавших событий — как внутри, так и вне психической сферы. Поэтому в соответствии с этим положением теоретически возможно предсказать психическое событие, а также понять и объяснить его, после того как оно произошло, а именно в соответствии с теми силами, которые действовали как в данный момент, так и до этого. На практике сделать это с такой точностью невозможно, поскольку наше знание о бессознательном душевном процессе слишком неполное. Тем не менее в психоаналитической теории предполагается, что всякое психическое проявление или переживание находится в однозначном и теоретически определимом отношении со всеми аспектами жизни индивида. С этих позиций вопрос о психической детерминированности равнозначен вопросу о каузальности. И все же выводы психоаналитика — хотя в своей клинической работе он постоянно стоит перед вопросом о причинах определенных событий, которые зачастую восходят к самому раннему детству и нередко наводят на мысль о врожденных наклонностях, — в самом благоприятном случае представляют собой только приближение. Отчасти это объясняется фактом, что психические феномены часто являются сверхдетермини-рованными, а обычно можно отобрать лишь ограниченное число причинных факторов, которые могут стоять за специфическим явлением.

Главным в психической детерминированности является воззрение, что психическое событие отнюдь не случайно, а является результатом действия едва ли не мистических или сверхъестественных сил. Поэтому так называемые «свободные ассоциации» пациента на кушетке психоаналитика рассматриваются не как случайные мысли, а расцениваются как проявление — на сознательном уровне — более многослойных процессов, которые разыгрываются вне сознания. Одна из задач психоаналитика — сделать вывод о тех бессознательных, отсутствующих звеньях, дериваты которых состоят из того, что пациент производит на сознательном уровне, и с ними он должен ознакомить пациента.
Что касается психической детерминированности, то для психоаналитика речь не идет об истинах, которые имеют силу на объективном научном уровне. Для него скорее речь идет о психических закономерностях и вероятностных принципах. Вероятность, с которой удается «правильно» объяснить определенные явления, возрастает в той степени, в какой доступна важная информация о жизни пациента и его индивидуальном, субъективном опыте и переживаниях. Иной раз психическая детерминированность рассматривалась также как нечто, что находится в противоречии с представлением о «свободной воле», Индивид может быть способен с большой степенью внутренней уверенности сознательно решать, какую из возможных альтернатив ему выбрать. К чему он в конце концов склоняется — к этому по-прежнему еще можно применить положение о психической детерминированности, а именно поскольку это можно рассматривать как нечто возникающее в результате действия многочисленных факторов, отдельные из которых действуют вне сферы сознательного внимания. Основываясь на гипотезе о бессознательном душевном событии, психоаналитик пришел бы к идее, что многие поступки и решения — на поверхности кажущиеся следствием волевых решений — непременно предопределены влиянием бессознательных психических сил, воздействующих на каждого индивида.

Одна из ошибочных точек зрения, возникших на основе гипотезы о психической детерминированности, связана с предположением, что психоаналитик может «объяснить» любой психический процесс. Столь же неверно считать, что принцип психической детерминированности предполагает, что все психические события являются следствием чисто психических причин.

Психическая адаптация

Это фундаментальное положение относится к тем главным принципам, на которых, согласно гипотезе, основано действие психического аппарата. Одним из важнейших его предназначений является сохранение так называемого «душевного равновесия», или «душевного гомеостаза»; это идеальное «уравновешенное состояние» постоянно нарушается из-за воздействия как внутренних раздражителей (давления, которое оказывают влечения), так-и внешних раздражителей (требований со стороны окррка-ющего нас мира в целом и нашего отношения к объектам в частности, а также взаимодействия между ними). С позиций психоаналитической психологии за каждым поведенческим актом в качестве побудительной основы стоит потребность в психической адаптации из-за постоянного нарушения некоего гипотетического состояния психического равновесия. С этой точки зрения задачей психоанализа.является не столько приспособление к внешнему миру (в социальном или ином значении), сколько внутреннее приспособление, для достижения которого, разумеется, обычно надо учитывать и внешние требования. Эти процессы психической адаптации приводят к изменениям имеющихся структур и в той или иной мере способны вызвать также и изменения функций психического аппарата в целом. Так, например, следствием военной ситуации или экспериментально созданных условий сенсорной депривации может стать необходимость во временном или постоянном приспособлении психического события.

С представлением о психическом аппарате связаны также взгляды на психический конфликт и психическую защиту как особую уловку, чтобы преодолеть конфликт и приблизиться к состоянию гомеостаза. В этом смысле психическое заболевание рассматривается как наилучшая форма приспособления, на которую способен индивид в определенных обстоятельствах (при этом также учитываются те интрапсихические условия, которые подчиняют своему влиянию разнообразные структуры как в психическом, так и в соматическом аппарате). В различных разработанных Фрейдом моделях психики природа психического конфликта и стоящие за ним структуры (или системы) описываются совершенно по-разному. (Более подробно они будут разбираться при последующем изложении этих моделей.)

Психоанализ как общепсихологическая теория

Изначально психоанализ разрабатывался как специфический метод лечения пациентов, страдавших разного рода «нервными расстройствами». Именно этим обстоятельством объясняется то, что самые ранние фрейдовские формулировки представляли собой попытку выдвинуть некоторые гипотезы относительно общих принципов возникновения психоневротических расстройств и их симптоматики. Модель аффективной травмы является, по существу, попыткой установить некоторые общие принципы, лежащие в основе возникновения таких заболеваний, как истерия, невроз навязчивых состояний, фобии, неврозы страха и т.д. Несмотря на то что в процессе развития психоанализ всегда был самым тесным образом связан с объяснением психопатологических явлений, его теория все больше смещалась в направлении более общего понимания как нормальных, так и патологических психических феноменов. Так, в одной из самых ранних концепций психического аппарата (1895а) Фрейд в равной степени уделяет внимание как нормальным, так и аномальным психическим феноменам. Это стремление разработать теорию, с помощью которой можно было бы объяснить как нормальные, так и патологические явления, согласовывалось с повсеместно утвердившимся представлением, что патологическое явление можно полностью понять, если расценить его как отклонение от того, что считается нормальным психическим явлением. В отличие от других психологических теорий одной из характерных черт психоаналитической психологии является то значение, которое в ней придается бессознательным процессам при объяснении и нормального и аномального события, и тот акцент, который делается на мотивирующем воздействии инстинктивных сил и желаний и представлении о психическом конфликте, для которого психический аппарат должен найти решение, чтобы преодолеть возникающие вследствие него страхи и восстановить более или менее приемлемый уровень душевного равновесия. В этом смысле психоаналитическая психология является прежде всего психологией влечений.

МОДЕЛЬ АФФЕКТИВНОЙ ТРАВМЫ

В этой самой ранней психоаналитической модели психики проявляется суть фрейдовских представлений о психопатологии на первом этапе развития психоанализа (до 1897 года). В то время главными причинами невротических расстройств он считал: а) реальные внешние травматические события (прежде всего происшедшие в детском возрасте), с которыми психический аппарат не может справиться с помощью обычных адаптационных процессов, и б) создаваемые так называемыми «невыносимыми представлениями» и травматическими событиями «аффективные заряды», которые с экономической точки зрения представляют для психического аппарата чрезмерную нагрузку.

Этот первый этап в психоанализе и связанная с ним модель имеют не только историческое значение. Многие представления, относящиеся к тому времени, в той или иной версии остались важными составными частями последующих психоаналитических теорий. Концепция травмы, например, сохранилась практически без изменений и на последующих этапах. В психоаналитическом лечении неврозов до сих пор считается, что за картиной болезни пациента может скрываться вытесненное травматическое переживание, и по-прежнему возлагаются некоторые надежды на то, что исцеления можно добиться сообща, если дать выход ассоциированным эмоциям. Представление о запруженной аффективности (психической энергии) остается в силе и находит отклик в психоаналитической терапии. Хотя на более поздних этапах Фрейд отказался от отождествления аффекта и энергии, тем не менее понятие психической энергии и разнообразных способов ее отвода сыграло крайне важную роль в последующих формулировках психоаналитической психологии. Так, например, в формулировках «либидинозной» и «агрессивной» энергии энергия связывается с влечениями. Сохранилась также и идея защиты, введенная на первом этапе, хотя представления о том, что защищается, изменились. Другие идеи, в частности представление о Я, в дальнейшем претерпели существенное изменение.

Каждый из этих этапов оставил после себя в психоанализе идеи и представления, которые, где это только оказывалось возможно, переходили в формулировки последующих этапов. Чтобы проследить за их развитием и разобраться в существующих до сих пор противоречиях в психоаналитической психологии, необходимо уяснить основные понятия каждого отдельного этапа.

Психический аппарат и способ его действия

Гипотеза Фрейда о существовании психического, или душевного, аппарата относится к первому этапу развития психоанализа. Он рассматривается как взаимосвязанная организация, в которой осуществляются психические процессы. Согласно фрейдовским представлениям, при рождении и в раннем детском возрасте он является недостаточно структурированным и становится гораздо более многослойным только в процессе развития. Психический аппарат действует подобно проводнику, выполняя функцию приспособления к требованиям как внутренней, так и внешней инстанций, хотя в этой первой модели основной акцент делается на приспособлении к событиям, происходящим во внешней реальности.

Вполне признавая действие внутренних потребностей и внутреннего психического давления, равно как и их влияние на психический аппарат, тем не менее на первом этапе Фрейд не считал их особенно важными. Однако к концу этого периода его представления коренным образом изменились, и с тех пор он стал придавать внутренним силам гораздо большее значение.

К другим функциям психического аппарата относятся также усиление и отвод возбуждения, а также защита от неприятных аффективных и невыносимых представлений, то есть представлений, которые отвергаются как неприемлемые с позиции сознательных оценочных мерок, убеждений и желаний индивида. Еще одна функция психического аппарата состоит, по Фрейду, в том, чтобы отделить следы воспоминаний от переживаний и восприятий. Фрейд считал, что между такими следами воспоминаний по критериям сходства, смежности и т.д. создаются ассоциативные связи. Кроме того, в качестве функций психического аппарата им рассматривались также внимание, восприятие и перевод психической энергии из одного состояния в другое.

Фрейд полагал, что процессы развития и созревания в психическом аппарате способствуют определенной дифференциации. Одну из таких возникших в процессе дифференциации психических структур он назвал «Я». На первом этапе этот термин использовался в целом наравне с сознанием, или «сознательной Самостью». Я считалось той психической инстанцией, которая выполняет защитные функции. Фрейд считал, что оно возникает в результате интеракции биологических потребностей (создающих в психическом аппарате определенную сумму возбуждения) с внешним миром, способным произвести еще большее количество возбуждения. Он предполагал, что в развитии Я играет роль также и конституциональный фактор. Одновременно с появлением Я в форме осознанного восприятия развивается также и способность к отщеплению от аффективно заряженных воспоминаний и представлений, которые несовместимы с сознанием и моральными ценностями и поэтому отсылаются в бессознательную область психического аппарата. Отрыв определенных содержаний от ассоциируемых с ними эмоций объяснялся осуществляемыми Я защитными процессами.

Психическая энергия

Психическому аппарату приписывается способность проявлять и управлять психической энергией, при этом она может существовать в самых разных состояниях. Она, например, может пребывать в состоянии покоя, в котором — подобно фехнеровскому принципу константности — царит гармония. Психическая энергия может, однако, оказывать давление и проявлять силы, которые — соответственно из-за дисгармонии в психическом аппарате — вызывают стремление к разрядке и тем самым выдвигают «требование» воссоздать стабильное, ровное состояние (энергетический гомеостаз). Таким образом, Фрейд полагал, что психический аппарат стремится к сохранению определенного равновесия и тем самым к функционированию на относительно постоянном и одновременно низком энергетическом уровне. Психическая энергия квантитативно рассматривалась как нечто, что может увеличиваться или уменьшаться в результате возбуждения или оттока. Аффект и эмоция приравнивались к энергетическому возбуждению.

На первом этапе Фрейд использовал в качестве «рабочей гипотезы» «...представление, что в психических функциях можно выделить нечто (сумма аффекта, сумма возбуждения), что обладает всеми количественными свойствами — хотя у нас и нет средства это измерить, — нечто, что способно к увеличению, уменьшению, перемещению и оттоку и распространяется через мнемические следы представлений подобно электрическому заряду по поверхности тела».

Если то или иное представление приводит к значительному усилению эмоционального возбуждения, имеется несколько возможностей с ним справиться. При этом могут происходить нормальные процессы, например двигательной активности и сознательного выражения ощущений и чувств, удовлетворяющие цели оттока возбуждения. Как правило, это бывает в том случае, когда задействованное количество энергии не очень велико. Отток не обязательно должен происходить путем двигательной активности, и Фрейд предположил, что должны существовать и другие способы оттока, как-то: совершенно нормальное «удаление» ассоциативным путем и «абсорбция» относительно небольших количеств энергии в течение более длительного времени. Если энергия и ассоциированные с нею представления кажутся угрожающими и возникает опасность для Я оказаться в их власти, в действие вступают особые механизмы, служащие защите сознания, которые приводят к отделению от него энергий и представлений. То, что вызывает это отделение, и есть защитные механизмы, а их действие может как привести к развитию патологических явлений, так и не привести.