действия подразделяются на активные и пассивные. В одном случае действие, которое человек намеревался произвести, вовсе выпадает (например, блокировка воспоминаний), в другом происходит его замещение или искажение другим непроизвольным нарушающим намерением.

Формами активного ошибочного действия являются «замещение» и «искажение». Если задуманное действие искажается, возникают компромиссные и смешанные образования, сгущения, характерные для первичного процесса, протекающего, например, в сновидении. Основываясь на относящихся к первичному процессу психопатологических явлениях обыденной жизни, Фрейд делает вывод относительно феноменов сгущения: «Своеобразный принцип работы, явное проявление которого мы видим в содержании сновидения, не может быть объяснен состоянием сна душевной жизни, ибо ошибочные действия убедительно доказывают, что он действует и во время бодрствования».

Бреннер указывает, что в ошибочных действиях могут участвовать и иные механизмы, присущие первичному процессу: «Смещение, изображение целого через часть и, наоборот, изображение через аналогию, изображение через противоположность и символизм в психоаналитическом смысле».

Вторая классификация основывается на топической модели психического аппарата. К первой группе ошибочных действий относятся случаи, когда нарушающая тенденция индивиду известна и, кроме того, им осознано наличие самого ошибочного действия. Например, во «внутреннем диалоге» человек формулирует мысль, которая затем отвергается, ибо он не хочет высказывать ее вслух, однако эта мысль выражается в сформулированной фразе. Вторую группу составляют ошибочные действия, когда индивид признает за собой наличие нарушающего намерения, однако не сознает, что оно стало причиной его ошибочного действия; он бы удивился, если бы узнал об этом. Для третьей группы характерно то, что индивид не признает и не может признать без аналитической работы не только влияния того или иного намерения на совершение ошибочного действия, но и наличия у себя такого намерения. И если в первых двух случаях нарушающие тенденции относятся к системам сознательного или предсоз-нательного, то в третьем случае они бессознательны.

В третьей группе следует выделить особый случай: прежде чем совершить ошибочное действие, человек нередко на мгновение осознает, что может случиться неудача, однако во время ошибочного действия или сразу после него он вытесняет знание о своем намерении, так что этот факт может снова всплыть в сознании лишь благодаря разъяснению аналитика. Без такого разъяснения человек будет толковать свою ошибку как чисто случайное событие.

Третья классификация пользуется категориями структурной модели. Здесь важно, к какой психической инстанции принадлежит нарушающее намерение. Нарушение может исходить от импульсов Оно или намерений Сверх-Я (например, при самокалечении, мотивируемом самонаказанием или искуплением) , а по мнению Бреннера, и от намерений Я. Возможна и сверхдетерминированность ошибочного действия, когда одновременно действует несколько мотивов, относящихся к разным инстанциям.

Четвертая классификация основана на том, в какой смысловой связи находится нарушающее намерение с нарушенным, содержит ли оно возражение, поправку или дополнение к последнему или же они никак между собой не связаны. Этот случай является более редким и непонятным. Нарушение действия порождается здесь мыслями, занимавшими человека незадолго перед тем, и эти размышления «отзываются» в ошибочном действии. «Также и здесь нет недостатка в ассоциативной связи между тем, что нарушает, и тем, что нарушено, однако связь эта задается не содержанием, а создается искусственными, часто вынужденными связями».

Тут следует добавить, что к ошибочным действиям примыкают случайные или симптоматические действия, почти незаметные, незначительные по последствиям и кажущиеся излишними, в которых отсутствует момент нарушения другого намеренного действия. Они граничат с жестами и движениями, в которых выражаются эмоции и душевные побуждения. К числу таких симптоматических действий относятся внешне бесцельные, чисто шутливые манипуляции с одеждой, частями тела и предметами, или мелодии, которые мы напеваем. Общим для случайных и ошибочных действий является то, что они представляют собой полноценные психические акты, лишенные осмысленной мотивировки. В них личность выражает нечто такое, о наличии чего она в себе не догадывается и о чем, как правило, не склонна сообщать, но стремится держать при себе, то есть символически представленные желания и фантазии.

Последнее замечание касается толкования ошибочных действий. Для него нет прямого доказательства. Его нельзя получить без совместной аналитической работы с человеком. Без такой работы любое толкование останется гипотезой. Однако толкование может быть основано и на косвенных доказательствах. Материалом для доказательства здесь служит психическая ситуация, в которой совершается ошибочное действие, знание характера человека, совершившего ошибочное действие, впечатление, произведенное этим человеком до совершения ошибочного действия, и, по возможности, его реакция на это действие.

Можно также почерпнуть доказательства из событий, случившихся позднее, но в известной степени заявивших о себе в этом ошибочном действии; можно использовать доказательства по аналогии (доказательства, основанные на сходстве с феноменами, которые не являются ошибочными действиями), вроде утверждения, что подмена одного имени другим «по недосмотру» имеет такой же оскорбительный смысл, как и намеренное произнесение другого имени. Наилучший материал для косвенного доказательства дают ошибочные действия, совершаемые подряд. Один такой случай описан Фрейдом: «Э. Джонс рассказывает, что однажды он по непонятным причинам в течение нескольких дней забывал письмо на письменном столе. Наконец решился его отправить, но письмо вернулось, так как он забыл написать адрес. Указав адрес, он принес письмо на почту, но, как оказалось, забыл наклеить марку. Тут он был вынужден признать, что вообще не хотел отправлять это письмо».