Первичное состояние

Прослеживая развитие нарциссической системы, равно как и системы объектных отношений, вплоть до первичного состояния, мы достигаем отношений, о которых можно лишь сделать вывод на основании следствия, но никак не заключить непосредственно.
О них можно судить:
1) по поведению грудного ребенка и прежде всего по отношению к нему матери,
2) по смутным воспоминаниям или желаниям, которые, несомненно, имеются у каждого человека и запечатлены в мифах о райском саде, золотом веке и т.д.,
3) по глубоко регрессивным состояниям, которые мы прежде всего наблюдаем в психопатологии, и
4) по попыткам, которые предпринимаются в ходе психического развития, вновь достичь подобного состояния. Согласно Фрейду, «развитие Я состоит в удалении от первичного нарциссизма, которое вызывает интенсивное желание вновь его обрести».

Об этом примитивном состоянии много думали и писали. Общим для всех авторов является то, что самое раннее психофизиологическое состояние ребенка рассматривается в соответствии с биологической моделью его пренатального единства с матерью. Речь идет о состоянии гармонии, удовлетворенности, свободы от напряжения, безусловной уверенности и безопасности. Отвод влечения (аналогичный оттоку влечения в глубоком сне) происходит в основном через физиологические процессы («спокойный отвод», Jacobson 1964). Эмбрион еще не отличает себя от объектов окружающей среды. Он не воспринимает внутриутробное пространство как нечто существующее вне его самого, поэтому «вне его», а значит, и внешних объектов, для него пока не существует. Подобные состояния в течение довольно долгого времени можно наблюдать у младенца, который еще не воспринимает кормящую и ухаживающую за ним мать как отдельный от него объект.

В определении и метапсихологическом описании этого состояния единства нет, на этот счет имеется много споров. Можно выделить две основные линии: одни вместе с Фрейдом (с 1914 года) говорят о стадии первичного нарциссизма и тем самым постулируют субъективное состояние полной независимости от окружающего мира, другие вместе с Балинтом (с 1937 года) говорят о стадии первичной любви (см. статью М. Хофф-майстер в т. III), имея в виду примитивное, но изначально ориентированное на объект отношение, в котором объекты воспринимаются не как строго очерченные единицы, но как диффузная, безграничная и нерушимая субстанция.

Фрейд последовательно разработал три различные теории относительно первичного состояния, не увязывая их друг с другом.

В 1905 году в качестве первичной он описывал объектную любовь к матери (материнской груди), за которой следует стадия аутоэротики, которая продолжается весь латентный период и в пубертате сменяется зрелыми объектными отношениями (ср.: Balint 1960).

В 1909 году Фрейд предположил, что предшественницей нарциссизма является первичная аутоэротика, за которой следует аллоэротика, то есть любовь, направленная на объект.
С 1914 года Фрейд придерживался теории, получившей самое широкое распространение, а именно что в качестве исходного состояния следует рассматривать первичный нарциссизм, в котором — в соответствии с моделью амебы — образуется объектный катексис, обращающийся затем — в качестве вторичного нарциссизма — вновь на самого индивида.
Балинт, напротив, вновь подхватывает первую гипотезу Фрейда (начиная с 1932 года на Психоаналитическом конгрессе в Висбадене, ср.также: Freud 1937, 1959, 1960) и описывает имеющееся в виду исходное состояние как состояние первичной любви.

И теория «первичного нарциссизма», и теория «первичной любви» описывают первичное состояние во многом одинаково. Обе теории исходят из биологической модели внутриутробного единства матери и плода. Если первичный нарциссизм включает окружающий мир в рудиментарное переживание себя, например в «океаническом чувстве», которое Фрейд (1930) упоминает в качестве одной из соответствующих первичному нарциссизму фантазий, то Балинт описывает отношение к окружающему миру как «гармоничное скрещение», подобное отношениям легких и воздуха, рыбы и моря. Первичная любовь направляется не на конкретные объекты, а на «субстанцию и протяженность без границ» (Balint 1960, 27). Балинт называет окружение «интенсивно катектированным» (там же), но не в смысле активного катексиса, а в смысле значительной зависимости эмбриона и младенца от окружающей среды и чувствительности к ее влияниям.

В этом пункте заключено основное различие между теорией первичного нарциссизма и теорией первичной любви. Если в теории первичного нарциссизма постулируется состояние безмятежной гармонии, то в теории первичной любви подчеркивается уязвимость этого гармоничного лишь в благоприятных условиях состояния и его зависимость от внешнего мира.

Большое значение для психологии развития и понимания регрессивных состояний имеет вид первичных фантазий. Исходя из положения о зависимости от внешнего мира на стадии первичной любви, Балинт предполагает, что наиболее ранние символы для первичного объекта имеют вид нерушимой «субстанции и протяженности без границ» и представлены, в частности, в фантазиях о космических процессах или в отношении к четырем элементам (ср.описание филобатов и окнофилов как типов реакции на ненадежность первичных объектов в работах Балинта, например: Balint 1959).

Аргеландер (Argelander 1971) присоединяется к позиции Балинта, но характеризует вышеуказанные фантазии в духе Фрейда как «первично-нарциссические». Он также предлагает новое определение вторичного нарциссизма. В противоположность прежнему употреблению этого термина «вторично-нарциссическим» следует называть не отделившееся от объектов и вновь направленное на самого себя либидо, а нейтрализованное первично-нарциссическое.

Объединяя теорию первичной любви с теорией первичного нарциссизма, Аргеландер, с другой стороны, подчеркивает изначальные различия в развитии и значении нарциссизма и объектного либидо.

Связь между нарциссизмом и объектным либидо он описывает термином «компоненты», исходя из идей Фрейда (1914) и его относящегося к тому времени разграничения сексуальных влечений и влечений к самосохранению, в соответствии с которым нарциссизм является «либидинозным дополнением к эгоизму влечений к самосохранению». Компоненты постоянно взаимно влияют друг на друга, однако при этом проходят независимый путь развития и представляют собой «собственные содержания Оно». Нарциссические устремления, подобно либидинозным, также «подавляются, отражаются, осуществляются» (Argelander 1971, 367). Судьбы либидо находят свое выражение в неврозах, судьбы нарциссизма — в психозах и так называемых нарциссических расстройствах. И то и другое осуществляет себя в объектах. Объект либидо, пройдя стадии парциальной объектности, сливается в некий целостный объект, в то время как объект нарциссизма через диффузные, элементарные или разросшиеся до космических масштабов содержания постепенно приближается к реальным данностям.

Базальная неуверенность и дифференциация между Я и объектами

Описанное выше гармоническое первичное состояние, как бы его ни называли и ни описывали, испытывает значительные потрясения, как только ребенок становится старше. С развитием восприятия и мышления, а также с развитием потребностей и интересов ребенок сталкивается с реальностью внешнего мира, то есть не одними только его дружескими свойствами. Он узнает, что мать не всегда мгновенно откликается на его крик, голод не утоляется в ту же секунду, еда не всегда бывает вкусной, игрушка не повинуется его желаниям и что его отправляют в постель, даже если он этого не хочет.

Познание этой реальности становится не только необходимостью, но и огромным стимулом развития Я. Одновременно с познанием внешнего мира у ребенка возникают первые психические репрезентанты себя и объектов. Поскольку объекты (в противоположность окружающей среде, воспринимавшейся как диффузная и неограниченная) сразу же начинают пониматься в первую очередь как причина разочарования, основным содержанием объектной репрезентации становится неудовольствие, в то время как содержанием Самости, наоборот, удовольствие. Фрейд (1915) говорит поэтому о «ректифицированном Я-удовольствии» как о первом репрезентанте себя. По аналогии можно было бы говорить о «ректифицированном объекте-неудовольствии». Оба этих репрезентанта принадлежат к первым нечетко очерченным и нестабильным образам, в которых маленький ребенок воспринимает самого себя и свои объекты. К ним со временем присоединяются другие репрезентанты, которые соотносятся с определенными аспектами Я или, соответственно, объектов, например «хорошее» и «плохое» Я или, соответственно, объект, телесное Я (схема тела), соответственно, телесный объект и т.д. И только в ходе развития различные фрагменты личности и объектов (Kohut 1971) постепенно сливаются в единый и стабильный репрезентант себя и, соответственно, в единый и стабильный репрезентант объекта (ср.: М. Klein 1945, 1952; Wisdom 1967).

Но с другой стороны, познание реальности означает также невыносимое разочарование. Переживание не всегда доставляющей удовольствие зависимости от матери и предметов окружающего мира вызывает болезненные чувства беспомощности, страха и гнева. Речь здесь идет не только о злости и страхе, которые вызываются зачастую неизбежными разочарованиями. Нередко не удается избежать ситуаций, когда фрустрация не устраняется, несмотря на подаваемые маленьким ребенком сигналы, в результате чего ребенок в течение долгого времени остается без поддержки. В этом случае вместо злости и страха возникают чувства бессилия, беспомощности и депрессия (ср.: Bibring 1953; Spitz 1967). Это означает разрушение защиты от раздражений, которое наступает у маленького ребенка тем более скоро, поскольку он еще не располагает техниками совладания с угрожающим аффектом.

В результате на смену фазе грандиозного и естественного удовольствия, гармонии и внутренней уверенности приходит не менее грандиозная фаза познания противоположного: познания собственного бессилия и с трудом преодолеваемых аффектов, что нашло свое отражение в мифах о низвержении ангелов и изгнании из рая. Это познание и его травмирующее воздействие не минуют, похоже, ни одного человека, хотя частота и степень этого опыта у разных людей существенно различаются. Огромные усилия, которые не только ребенок, но и взрослый человек всю свою жизнь предпринимают, чтобы защитить свою внутреннюю уверенность, свою самооценку, и относительная легкость, с какой люди, во всяком случае в нашей культуре, утрачивают чувство уверенности, свидетельствуют о катастрофическом характере этой базальной неуверенности.