Первичное тревожное попустительство — это разновидность или особая форма материнского отношения, которую Леви (1943) назвал материнской гиперопекой. К сожалению, это выражение без разбора применяют авторы, работающие в самых разных сферах, при описании достаточно широкой гаммы поведенческих паттернов и установок и без учета разнообразия мотивов, лежащих в основе этих проявлений. В последующих главах я попытаюсь выделить ряд различных форм этой материнской гиперопеки. Я попытаюсь также выявить мотивы, порождающие их, и привести эти формы расстройств в соответствии со специфическими клиническими картинами, наблюдаемыми у детей.
С тревожным попустительством связано расстройство, которое Спок назвал «коликой трехмесячных». В педиатрических кругах так обозначают хорошо известную клиническую картину: с третьей недели жизни и до конца третьего месяца ребенок начинает кричать посреди дня. Кормление может его успокоить, но лишь ненадолго. После сравнительно короткого промежутка времени у младенца вновь проявляются признаки колики. Ребенка переводят с грудного вскармливания на искусственное или с искусственного на грудное, меняют молочную смесь или постоянно применяют одну и ту же — ничего не помогает. Лекарства, в том числе атропин, также не приносят облегчения. Стул у таких младенцев без патологии, иногда наблюдается незначительная диарея. Боли могут продолжаться несколько часов, затем они прекращаются и на следующий день возобновляются снова. К концу третьего месяца это расстройство, к великому облегчению матери и педиатра, обычно бесследно исчезает — столь же необъяснимо, как и началось.

Работы Вейля, Финкельштейна, Аларкона и Спока

Это состояние уже было описано Вейлем и Пеху (1900), а также Финкелынтейном (1938) под названием «спастический диатез». Они приписывали его возникновение неспособности усваивать молоко матери. Я наткнулся на интересное наблюдение испанских и южноамериканских педиатров. Аларкон (1929, 1943), а позднее Сото (1937) отметили, что колика трехмесячных не встречается у детей, воспитьшающихся в приютах. Они назвали это явление «временной диспепсией младенцев» и детально его исследовали.
Наблюдения Аларкона и Сото полностью соответствуют моим собственным. В различных заведениях, в которых я исследовал детей, колика трехмесячных никогда не превращалась в серьезную проблему. В приютах, где младенцы лишены материнской заботы, колика отсутствовала полностью; в заведении, которое я назвал «ясли», где удавалось поддерживать отношения матери и ребенка, колика случалась лишь изредка, однако у детей, воспитывающихся в собственной семье, колика трехмесячных — весьма распространенное явление.

Сото объяснял отсутствие колики трехмесячных в приютах тем, что детей там «не портят». Он наблюдал достаточное количество приютских младенцев и описывал тип их воспитания следующим образом: «Няня берет ребенка на руки только для того, чтобы накормить его, сохраняя при этом полное равнодушие, характерное для тех, кто заботится о чужом ребенке». Из множества детей, за которыми наблюдал Сото, лишь у одного была отмечена колика трехмесячных.

Однако это исключение весьма поучительно: данный ребенок в возрасте шести недель был усыновлен дамой, которая, согласно описанию Сото, проявляла избыток любви к ребенку и заботы о нем, часто носила его на руках, весь день играла с ним и буквально за несколько дней сделала малыша плаксивым и склонным к колике. По мнению Сото, колика явилась следствием ее «чрезмерной заботы», а также пренебрежения к правильному расписанию
кормлений, то есть она не соблюдала систематическое кормление по часам, к которому ребенок был приучен ранее, а давала ему есть по первому требованию.
Как утверждает Сото, заведенный в приюте порядок кормления по часам и полное отсутствие материнской тревоги объясняют иммунитет воспитанников подобных заведений к колике.

Это наблюдение подтверждается и словами Спока, который также объясняет этиологию колики трехмесячных гиперопекой тревожной матери х. Эти слова Спока заинтересовали меня, и мне захотелось понять, какая именно из множества форм тревожной гиперопеки вызывает подобную реакцию младенца и почему.

Экспериментальные данные Левина и Белл

Несколькими годами позже Мильтон Левин и Анита Белл (1950) опубликовали интересные результаты обследования 28 младенцев, страдавших коликой трехмесячных. Все младенцы воспитывались родной матерью у себя дома по принципу «первого требования». Это напомнило мне слова Спока, что колику трехмесячных он отмечал преимущественно у детей, воспитывавшихся в родных семьях. Наблюдения Сото, согласно которым приютские дети не страдают коликой трехмесячных, также подтверждают результаты исследования Левина, Белл и Спока.

Эти наблюдения подводят к пониманию остававшейся до сих пор невыясненной клинической картины. Принцип первого требования подразумевает, что каждый раз, когда ребенок проявляет желание поесть, мать должна предоставить ему пищу — грудь или бутылочку. До каких крайностей может здесь довести излишний энтузиазм, показывает доклад одного акушера на научном собрании: он увлекся идеей кормления по требованию, ввел ее у себя в клинике, и, согласно его сообщению, в первые же сутки некоторые младенцы успели поесть двадцать восемь раз. Полагаю, учитывая подобные крайности, мы смело можем утверждать, что готовность матери реагировать на подобные требования младенца уже подтверждает ее заботу о ребенке, и в некоторых случаях эта забота ведет к тревожному попустительству.

Левин и Белл отметили второй фактор в этой картине — фактор, не учтенный Споком, хотя Финкелынтейн и Аларкон, по-видимому, указывали на него. Речь идет о том, что все 28 обследованных младенцев родились гипертониками, то есть при усиленной перистальтике у них обнаружился заметно повышенный мышечный тонус в целом и в области живота в частности. Финкелынтейн говорит о спастическом диатезе, то есть, как мы видим, он отмечал повышенную спастичность, в то время как Аларкон предписывал атропин, вероятно, для подавления того же синдрома. Терапия Левина и Белл была более простой и старомодной: они давали детям соску-пустышку, и внезапно колика, устоявшая перед всеми мерами педиатров, прекращалась. Как нам объяснить столь удивительное действие соски? Можно ли выдвинуть гипотезу о движущих силах, задействованных в данной терапии?

Теоретические рассуждения

Из наблюдений различных исследователей выявляются два фактора, которые, на мой взгляд, играют основную роль в этиологии колики трехмесячных: материнская гиперопека, с одной стороны, и врожденная гипертония младенца — с другой. Поэтому я предложил гипотезу о двухфакторной этиологии: если новорожденный с врожденной гипертонией воспитывается матерью, для которой характерна тревожная гиперопека, то у ребенка может развиться колика трехмесячных.

Эта гипотеза соответствует постулату Фрейда о комплементарных рядах в этиологии невроза, который мы упоминали во вводных замечаниях. Наследственный конституциональный фактор (Freud, 1916-1917), определяющий в этих случаях предрасположенность к колике трехмесячных, представляет собой соматическую податливость (Freud, 1905a), a именно гипертонию.

В отличие от взрослых, ситуация ребенка достаточно проста; здесь не возникает конфликт между Я и Сверх-Я, поскольку у новорожденного нет ни того, ни другого. Вместо этого замыкается порочный круг между гипертонией младенца и тревожным потаканием со стороны матери, что особенно часто бывает в тех случаях, когда вводится кормление по требованию. Можно с уверенностью предположить, что чересчур заботливая мать реагирует на любое проявление неудовольствия со стороны ребенка попыткой его накормить. Можно даже предположить, что у некоторых из этих матерей бессознательная враждебность к ребенку вызывает чувство вины, которое они сверхкомпенсируют. Из-за этой тенденции они с готовностью принимают схему кормления по требованию и даже настаивают на ней. Клинически это выглядит так, словно они пытаются расплатиться за свое нежелание дать что-либо своему ребенку (в частности, грудь).

Психологический фактор коплементарного ряда и его динамические аспекты сравнительно легко обнаружить в поведении матери. Несколько сложнее это сделать в недифференцированной личности трехнедельного младенца. Однако и здесь физиология приходит нам на помощь. Напряжение подлежит разрядке; склонный к гипертонии ребенок должен разряжать значительно большее напряжение и через более краткие промежутки времени, нежели спокойный младенец. В самом раннем детстве основным органом разрядки является рот. Давид Леви (1934) продемонстрировал потребность в такого рода разрядке, проведя серию экспериментов на щенках и наблюдая за детьми. Если собаки или дети не имели возможности достаточно долго сосать сосок, потому что молоко текло свободной струей и слишком быстро, то малыши замещали недостаток разрядки, пытаясь сосать доступные им части собственного тела. Применительно к младенцам этими частями тела оказывались пальцы, а у щенков лапы, уши и хвосты — свои или собратьев. Эти наблюдения показывают, что нам следует различать две функции кормления: 1) поглощение пищи как таковое, удовлетворяющее одновременно чувство голода и жажду, и 2) разрядку напряжения, или, можно сказать, удовлетворение оральной слизистой благодаря деятельности губ, языка, неба и глотки в процессе кормления. В других работах (1955b, 1957) я рассматривал последствия второй формы разрядки напряжения для развития в целом и организации психики в частности. Само собой разумеется, напряжение, разряжаемое путем оральной деятельности, возникает не в оральной зоне, но как проявление общего либидинозного напряжения, присущего младенцу.

Выводы, напоминающие те, к которым пришел Леви, молено найти в психологических работах Йенсен (1932). В ряде экспериментов, проведенных на нескольких сотнях новорожденных, она продемонстрировала, что непосредственно после рождения младенец реагирует на любую стимуляцию в любой области тела сосательным рефлексом. Раздражители варьировались от нейтральных до болезненных; среди болезненных применялось подергивание за волосы, щипки, младенца далее роняли с высоты один фут. В подавляющем большинстве случаев младенцы реагировали на все это сосательным рефлекеом. Поэтому можно предположить, что в первые недели жизни повышенное напряжение разряжается путем оральной активности.

Эти наблюдения дают ключ к результатам, полученным Леви-ном и Белл, которые мы можем теперь интерпретировать следующим образом: 28 отобранных ими детей были гипертониками и поэтому испытывали повышенную потребность в разрядке. Потребность порождала неудовольствие, а в этом возрасте (первые недели жизни) любого рода неудовольствие выражается оральным протестом.

Далее мы можем предположить, что гиперопекающая мать менее чем мать, не отягощенная чувством вины, способна различить, действительно ли ее ребенок голоден или же он кричит по какой-то иной причине, и поэтому она реагирует на крик попыткой накормить младенца.

На этом этапе конституциональная гипертония, соматический симптом ребенка, соединяется с психологически обусловленной гиперопекой со стороны матери. У таких детей пищеварительная система работает более активно, перистальтика действует быстрее и сильнее, излишек пищи вызывает повышенную кишечную активность. Замыкается порочный круг: ребенок с повышенным тонусом не может избавиться от напряжения нормальным образом в процессе кормления. Вместо этого он разряжает напряжение с помощью полуденных криков и моторного возбуждения, характерного для таких детей. Гиперопекающая мать немедленно приступает к очередному кормлению, пунктуально следуя рекомендациям системы кормления по требованию. В ходе этого непредусмотренного расписанием приема пищи напряжение частично разряжается благодаря оральной активности и заглатыванию. Ребенок ненадолго успокаивается. Тем не менее полученная ребенком пища вновь перегружает органы пищеварения, увеличивает напряжение и вызывает усиленное состояние неудовольствия, приводя вновь к колике и крикам. Встревоженная мать способна истолковать крики ребенка только в системе кормления по требованию, поэтому она вновь предлагает ребенку пищу, и замкнутый цикл продолжается.

Как объяснить тот факт, что примерно в трехмесячном возрасте этот синдром исчезает?
Во-первых, мы можем предположить, что после трех месяцев далее матери с чувством вины или неопытные матери устают от постоянного самопожертвования, к которому принуждает их неукоснительное соблюдение принципа кормления по требованию. Или же они несколько лучше научаются различать крики и прочие звуки, издаваемые младенцами, и отказываются от односторонней интерпретации их потребностей.

Однако важнее то, что на третьем месяце у ребенка появляется первая направленная и намеренная реакция, то есть направленное поведение по отношению к окружающим. В этом возрасте возникает первая социальная реакция, появляется предтеча объекта, происходят первые катектические замещения в следах памяти и усиливается психическая активность. Усложняется и телесная активность; мы наблюдаем «пробные» действия, зарождение первых попыток к самостоятельному перемещению, активные попытки дотянуться до предметов, находящихся в поле зрения.

Теоретически к концу третьего месяца перед ребенком открывается широкое поле разнообразной деятельности — аффективной, психической и физической. Он не только способен включаться в эту деятельность, но и использовать ее для разрядки напряжения. Тем самым оральная зона перестает быть единственным проводником для разрядки напряжения, как это было раньше. Когда ребенок находит иные, кроме оральных, способы для разрядки напряжения, вызванного влечениями, он начинает подавать меньше голосовых сигналов матери, и таким образом разрывается порочный круг напряжения, приводящего к кормлению по требованию, которое в свою очередь вызывает колику. После третьего месяца энергия ребенка направляется на активные действия, и уровень напряжения снижается.

Практические соображения

Терапия, предложенная Левином и Белл, — столь часто ругаемая пустышка — это простое и в то же время эффективное средство, разрывающее описанный выше порочный круг. Они обнаружили его, попросту припомнив немудреные средства наших бабушек. Не знаю, согласятся ли Левин и Белл с моей теорией порочного круга, но я полагаю, что пустышка помогает ребенку, страдающему от колики, именно потому, что предоставляет возможность разрядки без поглощения излишней или раздражающей пищи. Наши бабушки прекрасно знали, что соска успокаивает малыша, мы отказались от нее под гипнозом «гигиенических соображений», опасаясь внести инфекцию, как будто резиновую соску нельзя прокипятить.
Я полагаю, что существуют и иные методы разрядки напряжения влечений в этом возрасте, когда младенец еще не способен к активному действию. Подозреваю, что еще одно устаревшее средство, также отвергнутое ныне, служило подобной цели — я имею в виду колыбель и укачивание.

Наши бабушки знали, что, если младенца укачивать, он успокаивается и тихонько засыпает. И тем не менее мы подвергли колыбель остракизму, хотя я не вижу для этого никаких разумных причин. Разве не очевидно, что ребенок с повышенным тонусом сумеет избавиться от значительного количества напряжения, если его в течение достаточно длительного времени будут укачивать? Мне кажется, это с очевидностью подтверждается и тем фактом, что колика трехмесячных прекращается, когда ребенок научается сам достигать разрядки благодаря собственным активным движениям.

Я убежден также, что народы, принадлежащие к менее изощренной культуре, чем наша, привыкшие целыми днями носить своих малышей на спине или у бедра, доставляют юному поколению блаженство, нам не ведомое: они дают своим детям полную разрядку напряжения и обеспечивают постоянной стимуляцией на том уровне восприятия, который наиболее соответствует столь раннему возрасту. Я имею в виду постоянное ощущение движения, телесный контакт, термическую стимуляцию и т.д.

Мы находимся под гипнозом гораздо более сомнительных благ технологии, мы применяем коляску, сложные детские кроватки, держатель бутылочки и т.д., забывая при этом спросить, не слишком ли большую дистанцию мы установили между собой и своими детьми, не лишаем ли мы их соприкосновения, мышечной стимуляции и стимуляции глубокой чувствительности — всего того, что дают своим детям менее цивилизованные народы. Быстро возрастающая дистанция между ребенком и матерью достигла в нынешнем веке кульминации, когда ребенка на первую неделю жизни изолируют в специальной больничной палате, — это сравнительно новое изобретение западной культуры не насчитывает еще и ста лет. Его ввели, опять же ссылаясь на необходимость уберечь новорожденного от инфекции. Однако пора задать себе вопрос, не навлекаем ли мы на новорожденного гораздо большую опасность, нежели гипотетическая угроза инфекции, когда лишаем его жизненно важных стимулов, предусмотренных природой для всех млекопитающих. Вполне возможно, что наш хваленый «прогресс» влечет за собой последствия, которые становятся особенно заметными только сейчас, поскольку для всеобщего распространения этих практик и обычаев требуется значительное время.

Чтобы избежать недоразумений, я хотел бы подчеркнуть, что вовсе не выступаю против системы кормления по требованию. Я полагаю, что ее недостатки затрагивают только детей с повышенным тонусом, которых, в конечном счете, меньшинство. Для других детей эта практика подходит как нельзя лучше, если только мать не извращает ее в силу собственных психологических проблем. Что же касается последнего момента, очевидно, что система кормления по требованию — это не единственный метод или тип поведения, с помощью которого мать выражает тревожную озабоченность по поводу своего ребенка, независимо от того, гипертоник он или нет.

Заключительные замечания по поводу колики трехмесячных

Итак, я полагаю, что мы обнаружим колику трехмесячных также и у детей, которых кормят не «по требованию», но с другой стороны, я не настаиваю, что выдвинутая здесь гипотеза применима к каждому случаю: несомненно, существуют и иные условия, помимо сочетания детской гипертонии с тревожным попустительством со стороны матери, которые также могут вызвать колику трехмесячных.

Взаимодействие этих двух факторов и их роль в этиологии колики трехмесячных очевидны. Эта двухфакторная этиология является специфической для стадии детского развития, когда дифференциация между психикой и телом еще не завершена и когда легче наблюдать динамику психики матери, нежели ребенка. Я говорил выше о роли самого ребенка в этиологии колики трехмесячных — о его физической предрасположенности, однако я считаю эту проблему, по крайней мере отчасти, психологической, поскольку она заключается в состояниях напряжения, которые в этом возрасте являются предтечами и в определенном смысле эквивалентами аффектов. Последние обнаруживают себя только после установления рудиментарного Я.

Феномен, который мы называем коликой трехмесячных, принадлежит скорее к физиологической сфере, чем к психологической. Однако из этих психофизиологических состояний и порожденных ими реакций позднее разовьются (или дифференцируются) чисто психологические структуры и функции. В том числе и по этой причине я хотел столь подробно разобраться с этим ранним расстройством отношений в диаде мать — дитя: особенность его в том, что оно представляет одну из наиболее архаических форм, предтечу расстройств объектных отношений. Полезно проследить, в какой мере соматическая и биологическая стороны играют в этот период главную роль в отношениях матери и ребенка, тогда как позднее, после зарождения Я, в этой картине будут преобладать чисто поведенческие нарушения.

Следует также помнить, что на этих двух разных уровнях развития (первый до зарождения Я, второй — после) действуют совершенно разные законы функционирования психики. Только что описанное расстройство, колика трехмесячных, имеет место в первый переходный период, ведущий от чисто соматического состояния при рождении к появлению психических функций, отмеченных признаком становления первого организатора психики, а именно реакцией улыбки. Только после появления первого организатора начинается второй переходный период, в течение которого соматическая функция отделяется от психической.
Поэтому на первой стадии мы сталкиваемся с неделимым соединением двух форм функционирования и, можно сказать, своими глазами наблюдаем смешение соматической и психологической этиологии. Остается вопрос, возможно ли при расстройствах, происходящих на гораздо более поздней стадии, или даже во взрослом возрасте, частичное возвращение к столь архаическим состояниям. Регрессии могут способствовать фиксации, возникающие в данный период. Подобные фиксации дают нам право говорить о соматизации, то есть о вовлечении органики в схему невроза или психоза.