Об огромной важности второго организатора для дальнейшего развития ребенка свидетельствует быстрое развитие и структурализация его личности. В недели, непосредственно следующие за первыми проявлениями тревоги восьмимесячных, ребенок также впервые обнаруживает многие новые паттерны поведения, действий и отношений. Прежде всего и наиболее наглядно проявляются новые формы социальных отношений на значительно более высоком уровне сложности в сравнении с предыдущими. Появляется понимание социальных жестов, которые используются как средство двусторонней коммуникации. Особенно выразительно это проявляется в восприятии ребенком команд и запретов и его соответствующих реакциях.

Прогресс в постижении социальных отношений приводит к более активному участию ребенка в двусторонних социальных играх. Подкатите к нему мячик, и он тут же вернет его вам, протяните малышу руку и скажите: «Привет!» — он вложит в вашу ладонь свою ручонку. Если прервать его деятельность, энергично произнеся «нет! нет!», и при этом покачать головой или погрозить пальцем, подчеркивая запрет, ребенок перестанет делать то, что делал. Он даже может оказаться в замешательстве.

Развитие перцептивной, моторной и аффективной сфер

В то же время существенные изменения происходят также в отношениях ребенка с его неодушевленным окружением. Прежде всего, модифицируется его «территория», его отношения с окружающим пространством.

Вплоть до установления второго организатора ориентация ребенка в пространстве, по-видимому, ограничена решеткой его кроватки, это «пространство кроватки». В кроватке он легко хватает игрушки, но если ту же игрушку предложить ребенку снаружи, он
потянется за ней, но остановится, наткнувшись рукой на решетку.

Он легко мог бы продолжить движение, поскольку расстояние между прутьями решетки достаточно велико, но этого не делает. Пространство замыкается внутри кроватки . Однако через две-три недели, по достижении восьмимесячного возраста, ребенок внезапно «умнеет» и обретает способность продолжить движение сквозь прутья, чтобы схватить игрушку. Следует отметить, что это происходит до начала прямохождения.
В другой сфере происходит развитие навыка различать неодушевленные предметы. Мы указывали, что это достигается в результате взаимодействий с партнером, то есть либидинозным объектом. Роль аффективных отношений в качестве первопроходцев развития перцепции особенно очевидна в обращении ребенка с неодушевленными объектами. Умение отличать мать от посторонних (то есть одного человека от другого) на два месяца опережает способность ребенка отличить одну игрушку от другой. Если после возникновения тревоги восьмимесячных перед ребенком разложить несколько игрушек, он схватит любимую, а не ту, что первой подвернется под руку, как было раньше.

Развитие способности к формированию и восприятию идей, к пониманию связей, существующих между предметами, молено увидеть на следующем примере: теперь, если привязать к колокольчику веревку, а затем поместить веревку в детскую кровать и позвонить в колокольчик, то ребенок очень быстро обнаружит, что он может получить колокольчик, потянув за веревку. Эти действия показывают, что ребенок впервые научился пользоваться инструментами.

На аффективном уровне появляются более тонкие оттенки эмоций. К концу первого года жизни можно наблюдать, с одной стороны, ревность, гнев, ярость, зависть, жадность, с другой — любовь, привязанность, радость, удовольствие и т.д.

Дифференциация этих новых оттенков эмоций происходит в результате развития еще более сложных объектных отношений, которые в свою очередь способствуют формированию к концу первого года жизни определенных защитных механизмов.

Имитация и идентификация

На этом возрастном уровне становится заметным механизм идентификации, поэтому остановимся на нем более подробно. Его первые следы обнаружились у примерно десяти процентов детей нашей популяции уже в возрасте от трех до четырех месяцев. Эти дети представляли собой исключение. Увидев лицо взрослого, они пытались воспроизвести его выражение. Разумеется, это рудиментарная форма имитации: подобно тому, как перцепция на этой стадии остается глобальной (то есть гештальтперцепцией), таким же глобальным является и подражание. Например, если на глазах у ребенка широко раскрыть рот, ребенок тоже постарается открыть рот как можно шире и будет делать губами движения, противоположные тем, которые производятся при сужении ротового отверстия. И наоборот, если взрослый сдвигает губы, словно собираясь засвистеть, ребенок, подражая, либо также сложит губы трубочкой, либо высунет свернутый в трубочку язык (Kaila, 1932).

Подлинное подражание начинается гораздо позже, между восьмым и десятым месяцами, после установления второго организатора. В нескольких фильмах я зафиксировал начало подражания, например, участие в социальных играх и катание мячика. Берта Борнштейн * назвала этот паттерн поведения «идентификацией с помощью жеста». Если я правильно ее понял, этот термин означает, что ребенок воспроизводит жест, не понимая его смыслового содержания. Однако идентификация с помощью жеста — это лишь предтеча механизма идентификации в собственном смысле слова, который будет рассмотрен в главе XI.
Установка матери, эмоциональный климат, который она создает для ребенка, имеют решающее значение для развития подражания. Еще важнее установка матери для динамического процесса, в результате которого будет установлен механизм идентификации.

Эмоциональный климат в диаде влияет на попытки младенца уподобиться матери и поступать, как она, облегчая или затрудняя эти попытки. Ранее я упоминал это влияние в связи со становлением и дальнейшим развитием паттернов поведения.
Приобретение паттернов поведения, освоение подражания и идентификация — все это приспособления, позволяющие ребенку достичь большей независимости от матери. Подражание материнским действиям помогает ребенку обеспечить себя всем тем, что ранее доставляла ему мать.

Мы проследили развитие ребенка практически до конца до-вербальной стадии. На последних шагах к формированию второго организатора устанавливается двусторонняя — направленная, активная и намеренная — коммуникация между ребенком и его матерью. Хотя ребенок активен в этом процессе коммуникации, тем не менее он пока еще не использует семантические сигналы, тем более слова. В следующей фазе направленная двусторонняя коммуникация постепенно организуется как своего рода система семантических жестов, которые, в свою очередь, будут затем трансформированы в вербальные. Я намеренно говорю о вербальных жестах. Слова, которые ребенок использует к концу первого года жизни, так называемые «глобальные» слова, по-прежнему во многом напоминают жесты.

Они заключают в себе гораздо больше, чем какую-то конкретную вещь: они указывают направление, потребность, желание или настроение, а также желанную вещь или предмет — все одновременно. Это решающий поворотный пункт в эволюции как индивида, так и рода. Как только он достигается, характер объектных отношений претерпевает фундаментальные изменения. Отныне они могут все более и более осуществляться посредством слов. Вскоре речь становится основным способом, с помощью которого происходит взаимодействие внутри диады.