В рамках вышеочерченной концептуальной схемы тревога восьмимесячных указывает на появление второго организатора психики. Она также означает, что на восьмой месяц жизни приходится один из критических периодов (Scott and Marston, 1950). Наступает новая стадия развития младенца, в ходе которой и личность ребенка, и его поведение подвергнутся радикальным изменениям.

Теперь и форма выражения неудовольствия, и перцепция, и узнавание стимула, вызывающего неудовольствие, становятся еще более специфическими. Этот стимул проявляется с момента рождения в качестве неспецифической внутренней потребности, которая вызывает неспецифическое напряжение и беспорядочную неспецифическую разрядку. Через три месяца выражение напряжения становится более специфическим и проявляется в тех случаях, когда человек-партнер (пока еще неспецифический) оставляет ребенка. Наконец, в возрасте восьми месяцев, неудовольствие приобретает форму специфической тревоги в случае, если к ребенку приближается кто-то незнакомый. Это специфическое неудовольствие вызывается страхом ребенка утратить мать (либидинозный объект). Для психоаналитика будет чрезвычайно интересно отметить, что последовательные фазы этой сферы развития полностью соответствуют фазам двух других сфер развития — одна из них связана с интеграцией Я, а другая представляет собой постепенное установление объектных отношений, завершающееся установлением либидинозного объекта.

Я хотел бы напомнить читателю, что эти три течения в развитии, то есть кристаллизация аффективной реакции, интеграция Я и консолидация объектных отношений являются взаимосвязанными, хотя и различными, аспектами целостной личности. Я разбираю их по отдельности лишь ради того, чтобы облегчить изложение. В действительности они — взаимосвязанные части целостной личности.

Сформулируем кратко два главных этапа на пути к установлению либидинозного объекта: 1) установление презентации человеческого лица в качестве сигнала в системе памяти свидетельствует о возникновении предтечи объекта и отмечает первый важный этап в развитии объектных отношений.
2) Через три-четыре месяца появляется тревога восьмимесячных. Она сигнализирует о том, что ребенок уже различает лицо матери и отводит ему особое место среди всех других человеческих лиц. Отныне на какое-то время ребенок будет предпочитать лицо матери, отвергая все остальные лица, отличные от него.

По моему мнению, это является признаком установления собственно либидинозного «объекта». Для бихевиориста проявление тревоги восьмимесячных означает, без сомнения, только то, что некий «предмет» был установлен в оптическом секторе и достиг когнитивной константности. Но если мы выйдем за рамки, установленные бихевиористским методом, и зададимся вопросом о смысле поведения, выражаемого этой тревогой, то поймем, что в этом феномене огромную роль играет аффект, то есть тревога. Очевидно, что объект был установлен не только в оптическом (когнитивном) секторе, но и (следовало бы сказать — прежде всего) в аффективном секторе.

Как было указано выше, из установления либидинозного объекта следует, что лицо, наделенное объектными свойствами, уже не может быть заменено каким-либо другим индивидом. Как только объект установлен, ребенок уже ни с чем его не спутает. Столь жесткая исключительность и позволяет ребенку установить с объектом тесную связь и наделить его уникальными качествами. Тревога восьмимесячных является доказательством того, что для ребенка все люди, за исключением единственного объекта х, являются чужими, то есть ребенок нашел партнера, с которым он может сформировать объектные отношения в подлинном смысле слова.

Я хотел бы перечислить и другие изменения, обусловленные установлением второго организатора.

1.В соматической сфере миелинизация проводящих нервных путей благополучно достигла состояния, обеспечивающего диакритическое функционирование сенсорного аппарата: теперь возможна координация эффекторов, использование групп скелетных мышц при выполнении последовательных направленных действий; также регулируется положение тела и сохранение равновесия, которые служат основой мышечного действия.

2.В психическом аппарате откладывается все больше следов памяти, благодаря чему могут осуществляться психические операции нарастающей сложности. Эти психические операции в свою очередь позволяют осуществлять все больше самых разнообразных и направленных последовательных действий. Активация психических операций и возникающие в результате последовательности действий создают одну из предпосылок, необходимых для функционирования аппаратов Я.

3.Наконец, в психической организации созревание и развитие наследственного оснащения обеспечивают использование эффекторов в последовательностях направленных действий. Эти последовательности действий позволяют ребенку разрядить аффективное напряжение намеренным, направленным образом, то есть произвольно. Непосредственная разрядка снижает уровень напряжения в психическом аппарате; тем самым достигается лучшее распределение в психической экономике, которое способствует регулятивному функционированию и обеспечивает не только более эффективное удовлетворение потребностей, но и произвольное непосредственное достижение удовольствия. Организация Я отныне обогащается рядом источников; Я становится структурированным, устанавливаются границы с одной стороны между Я и Оно, с другой — между Я и внешним миром. Обогащение Я происходит по мере того, как все большее число аппаратов Я превращается в функциональные блоки. Пусковым механизмом этой активации служат аффективно катектированные взаимодействия между младенцем и образующимся либидинозным объектом В младенчестве значительная часть того, что мы обобщенно называем объектными отношениями, осуществляется в подобном взаимодействии и имеет разнообразные последствия, среди которых — установление границ между Я и Оно, Я и реальностью, собой и другими и т.д. Но об этом позднее.

В этой интеграции и структурализации недавно установившегося Я и в определении его границ через взаимодействие определяющую роль играет прогрессивная дифференциация агрессии и либидо и трансформации этих двух инстинктивных влечений. Особенно это заметно к концу первого года жизни. В главе IX мы исследуем дифференциацию влечений, их слияние и расслоение. Сейчас достаточно будет сказать, что между трансформациями влечений в раннем возрасте и трансформациями объектных отношений, которые ведут к установлению либидинозного объекта, существует тесная связь и взаимозависимость — обратная связь. Весь процесс идет рука об руку с прогрессивным развитием других функций Я, таких, как координация тела, перцепция и апперцепция, произвольные и направленные взаимодействия. Кульминационным пунктом процесса дифференциации и интеграции, как я уже говорил, следует считать установление объекта, проявляющееся в возникновении тревоги восьмимесячных.

Вслед за установлением второго организатора и в связи с перечисленными выше изменениями в развитии отмечается появление некоторых защитных механизмов Я. В самом начале они служат скорее адаптации, нежели защите в строгом смысле слова, однако с установлением объекта и появлением способности к формированию и восприятию идей их функция меняется. Как будет показано далее, с момента установления объекта и слияния агрессивных и либидинозных влечений некоторые защитные механизмы, в частности идентификация, приобретают функции, которые они будут выполнять уже во взрослой организации.

Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что организатор психики — это модель, которую я считаю полезной при изучении некоторых феноменов психического развития (Spitz, 1959); это такая же модель, как разделение психического аппарата на Оно, Я и Сверх-Я, и, подобно другим гипотезам, данные модели следуют принципу экономии и оцениваются с точки зрения полезности.

Концепция организатора обязана своим появлением отмеченному наблюдателями факту, что успешный переход из одной фазы в другую действует как катализатор, ускоряющий развитие ребенка. Взаимозависимость различных секторов развития (из которых я рассмотрел три), очевидное взаимодействие между ними, делает концепцию организатора вполне пригодной для объяснения сложных этапов созревания и развития, которые проходит младенец. Подобная модель позволяет нам сформулировать в удобной для работы форме достижения младенца в области созревания и развития, а не перечислять их по отдельности.

Культурные детерминанты диады

Как и все остальные феномены младенчества, о которых говорилось выше, возраст наступления тревоги восьмимесячных может достаточно широко варьироваться. Можно даже сказать, что здесь допустимы большие отклонения, нежели у самых ранних феноменов. Это связано со специфической природой данной реакции, которая возникает из отношений между двумя индивидами, то есть из диадического мира, и поэтому зависит от способности обоих этих индивидов устанавливать и поддерживать подобные отношения, от конкретной личности, но также и от целого ряда иных условий окружающей и культурной среды.

Большинство наших наблюдений проводились в условиях западной культуры, а нашими субъектами были белые, негры и американские индейцы. Я подчеркиваю это обстоятельство, поскольку считаю, что культурные институты играют важную роль в формировании личности. Они определяют спектр возможностей, внутри которого устанавливают рамки для выражения интрапсихических процессов как для матери, так и для ребенка. Один из институтов западной культуры, семья, обеспечивает тесный контакт и постоянные отношения между ребенком и единственной матерью в течение первого года жизни. В главах, посвященных патологии, мы увидим, в какой мере подобные отношения могут меняться и как это влияет на характер объектных отношений и установление объекта.

Из этого следует, что культурная традиция, в которой контакты между матерью и ребенком регулируются иначе, чем у нас, в значительной мере определит как возраст, когда произойдет установление объекта, так и саму природу объектных отношений. Примеры таких модификаций можно найти в антропологических исследованиях, например проведенных Маргарет Мид (1928, 1935; Mead and McGregor, 1951). Она исследовала культуры, существенно отличающиеся от нашей именно традициями воспитания детей. Приведем лишь два примера: у балийцев отец очень рано замещает мать; у самоанцев одну мать заменяет множество материнских фигур. На мой взгляд, это может привести к диффузным объектным отношениям. Анна Фрейд описывает аналогичные модификации объектных отношений у детей, няни которых чрезвычайно быстро сменяют друг друга. Такие дети не могут установить тесных отношений с единственной фигурой матери, поскольку таковой не существует; они заменяют отсутствующую диаду чем-то вроде «компании» (А. Freud and Dann, 1951).

Важность этих наблюдений и вытекающих из них выводов для нашей культуры невозможно переоценить. Терпеливое и внимательное исследование последствий модифицированных отношений мать—дитя в различных культурах может дать весьма ценную информацию. Прежде всего, оно покажет нам, чего не следует делать, и мы, таким образом, сможем учиться на чужих ошибках и в то же время понять последствия собственных заблуждений. Это исследование научит нас также и профилактическим мерам, то есть тому, как избегать условий, ведущих к искажениям характера и личности, даст полезную информацию относительно наиболее благоприятных условий воспитания.

Концепция организаторов и описанные выше стадии объектных отношений представляют собой лишь грубый набросок, дающий некоторые отправные точки для понимания развития на первом году жизни. Этот эскиз еще только предстоит наполнить деталями, поскольку большинство из них до сих пор остаются неизвестными, и здесь потребуются тщательное исследование индивидов и групп, а также межкультурные сопоставления.