Ранее мы исследовали с разных точек зрения личность новорожденного и младенца. Эти аспекты невозможно отделить друг от друга; в действительности они являются лишь различными сторонами неделимого целого. Исследуя последовательно эти различные аспекты, мы приближаемся различными путями к целому: либо с точки зрения созревания, если говорим о последовательности и о прогрессии, либо с точки зрения структуры, если говорим о Я, либо с точки зрения отсутствия структуры, когда говорим о пластичности младенца; исследуя зарождение психической организации, мы рассуждаем с точки зрения развития или адаптации. То, что мы называем «младенцем», заключает в себе очень многое: в первую очередь наследственное оснащение, подвергающееся затем динамическим процессам; их мы и имеем в виду, говоря об их проявлении в форме аффектов, — именно эти элементы сообщают жизненную инициативу целостности под названием «младенец».

Взаимодействие в диаде мать—дитя

Формирующие влияния, возникающие в окружающей среде (то есть исходящие от матери), направлены на эту живую, реагирующую и развивающуюся целостность. Теперь мы должны обратить внимание на взаимодействия, возникающие между целостностью «младенца», с одной стороны, и этими формирующими силами — с другой. В первую очередь мы исследуем действия и реакции, возбуждаемые в младенце матерью. Я использую термин «возбуждаемые», не имея в виду сознательные намерения матери, но, скорее, подразумевая, что мать является постоянно изменяющимся стимулом, некоей возможностью, градиентом. Само существование матери, ее присутствие, является стимулом, вызывающим реакцию младенца; самые незначительные ее действия, далее не связанные непосредственно с младенцем, оказываются для него стимулом. В рамках объектных отношений действия матери, которые вызывают у младенца очевидную реакцию, являются наиболее простыми и наиболее поддающимися наблюдению формами стимулирующего взаимодействия внутри диады. О более тонких формах мы поговорим позднее.

Пока же мы можем отметить, что в течение первого года жизни переживания и намеренные действия становятся, пожалуй, наиболее важным изолированным влиянием при развитии различных сторон личности младенца. Младенец испытывает удовольствие в процессе разрядки своих инстинктивных влечений в форме действия. Любому человеку, наблюдавшему за поведением младенца, знаком тот явный восторг, который выказывает малыш, избавившись от стесняющих его пеленок, и это удовольствие возрастает, если в нем принимает участие партнер, то есть мать. Стремление ребенка к партнеру совершенно очевидно, и с каждой неделей оно становится все более целенаправленным. Успех также усиливает испытываемое ребенком удовольствие; ребенок повторяет успешное действие и, в конечном счете, овладевает им. В то же время он отказывается от действий, которые неизменно приводят к неудаче.

Таким образом младенец учится; этот процесс напоминает известный в академической психологии «метод проб и ошибок», подкрепляемый «поощрением и наказанием». Еще одним подкрепляющим фактором является то, что приятные для матери действия ребенка встречают ее поддержку, а потому ее предпочтения оказывают непосредственное влияние на развитие ребенка. При подлинно материнском и нежном отношении она будет рада приветствовать практически любую деятельность своего малыша. Аффекты матери, ее удовольствие, ее собственные сознательные или бессознательные действия облегчают бесчисленные и самые разнообразные действия ее ребенка. Думаю, что основную поддержку в своей деятельности младенец испытывает не благодаря сознательным действиям матери, а скорее благодаря ее бессознательным установкам.

Эти установки проистекают из двух разных источников. Один из них можно назвать, используя удачное выражение, созданное в Хэмстедских яслях, «сектором контроля» . Этот сектор в целом обнаруживает тесную связь с требованиями материнского Сверх-Я. Другой сектор в значительной мере выражает притязания материнского Я-идеала. Об этой последней установке я и говорил, упоминая помощь, которую мать оказывает активности и развитию ребенка. Сектор контроля, как и предполагает его название, оказывает ограничительное влияние, тогда как сектор поддержки представляет собой освобождающую, поощряющую и прогрессивную силу.

Это разделение отнюдь не является жестким и строгим. Без сомнения, требования Сверх-Я также побуждают мать поощрять достижения ребенка; с другой стороны, требования Я-идеала заставляют мать отказывать ребенку в поощрении, если она не одобряет его действия. Однако в целом можно сказать, что если контроль ограничивает, то помощь поощряет ребенка. Хотя и помощь, и контроль необходимы для развития, то, в каком соотношении они применяются, зависит от врожденных свойств личности ребенка. Контроль и помощь, предоставленные ребенку извне, позволяют ему развить и установить собственные способы контроля, причем некоторые из них переходят затем в защитные механизмы. Механизмы контроля и защиты, развиваемые ребенком, являются неотъемлемым условием его превращения в социальное существо.

Однако, несмотря на эти оговорки, мы чересчур упростили ситуацию. Ни одна мать не представляет собой крайнего случая; в психической жизни не может быть черного и белого. До сих пор мы пытались описать противоположные тенденции, возникающие в
отношениях, которые устанавливает со своим ребенком «хорошая, нормальная мать».
Однако существуют также матери, у которых отклонения в личности могут оказывать патологическое влияние на развитие их детей. В дальнейших главах нам представится случай поговорить о подобных нарушениях в структуре материнского характера и в особенности об их патологических аспектах.

Возвращаясь к «нормальным и хорошим» отношениям между матерью и ребенком, не следует забывать, что не только мать оказывает воздействие на ребенка, но и ребенок — на мать. Как указывалось выше, само существование, само присутствие матери уже вызывает у ребенка реакцию. Однако точно так же существование и присутствие ребенка вызывает ответную реакцию у матери.

Значительная часть этих реакций не совпадает с распространенным образом матери. Психоаналитикам хорошо известна борьба, усилия, тревоги, сопряженные с попыткой контролировать детское поведение, желания и фантазии. Ребенок должен превозмочь все это, чтобы его приняло общество. Наблюдаемое детское поведение реактивирует у матери исполненные чувством вины и в то же время приятные фантазии, с которыми ей приходилось справляться.

Работая в приюте, где за младенцами ухаживали католические сестры милосердия, я с интересом воспринял возмущенное восклицание одной из нянечек, которая, пеленая ребенка, застала его в момент эрекции: «Вы только поглядите на этого поросенка!» Я безошибочно отметил оттенок веселья в ее негодующем тоне. Вовсе не являясь невинным в том смысле, в каком это слово употребляют взрослые, ребенок дает свободный выход своим влечениям, независимо от того, приемлемы они с социальной точки зрения или нет. Это относится к сексуальности и агрессии, к оральному поведению точно так же, как и к анальному. Поэтому пресловутая «невинность детства» означает просто-напросто отрицание фактов. Мы пытаемся отрицать, что наблюдение за действиями ребенка означает определенное напряжение для нашего Сверх-Я, поскольку для взрослых путь к инстинктивной свободе младенчества запретен и опасен.

Из этого следует, что мать должна защищаться от соблазнов, которые предлагает ей собственный младенец. Отношения с ребенком мобилизуют в матери весь арсенал средств, изобретенных защитными механизмами; она будет отрицать, смещать, обращать в противоположность, не замечать, вытеснять, и соответственно будет меняться ее поведение в ответ на «невинные» действия младенца. В процессе этого мать сознательно или бессознательно хитрит и изворачивается, говорит одно, а поступает по-другому и приходит в итоге к столь знакомой школьникам формуле: «Поступай, как я говорю, а не как делаю».

Один из наиболее эффективных способов осуществления подобного контроля состоит в постоянной озабоченности по поводу «опасностей», повсюду подстерегающих дитя. Она может принимать разные формы, вербальные или невербальные, избегания, запрета, гиперопеки и многие другие, когда мать оправдывает себя утверждением, что «все это для блага ребенка». Начинается это с борьбы против сосания большого пальца и достигает кульминации в невероятном разнообразии санкций, обрушивающихся на ребенка при попытке мастурбации (Spitz, 1952), и в стремлении отсрочить начало половых отношений.
В фильме «Формирование личности» (1953с) я продемонстрировал десять примеров материнского влияния на развитие. Я выбрал простые и наглядные примеры, которые MOJKHO было бы представить средствами кино. Тем не менее они все же передают неуловимый аромат отношений матери и ребенка, раскрывают некоторые из путей и способов, с помощью которых подобное влияние формирует и преобразует развивающуюся личность ребенка.

Теперь мы перейдем к анализу элементов, которые не сразу обнаруживаются внутри процесса формирования (я назвал его формовкой) (Spitz 1954). Этот процесс состоит из ряда взаимодействий между двумя партнерами, матерью и ребенком, чье влияние друг на друга носит взаимный и циклический характер. Некоторые авторы назвали эти взаимодействия трансакциями внутри системы мать - дитя. Фрейд (1921) назвал эту пару «массой из двоих», я ради краткости применяю термин «диада». Отношения внутри диады являются крайне специфическими, как видно уже из множества терминов, которые подбирали для определения этих отношений разные исследователи. В определенной степени эти отношения изолируются от внешнего мира и поддерживаются благодаря исключительно сильным аффективным узам. Если французский философ окрестил любовь «эгоизмом двоих», то стократ вернее было бы применить это определение к отношениям матери и ребенка.

События внутри диады остаются пока малопонятными. Например, как нам объяснить ясновидение, помогающее хорошей матери распознать нужды своего ребенка, угадать, что означает его крик и что — лепетанье? Мы говорим о материнской интуиции, о материнском уме, наконец, о материнском опыте, но по существу нам мало известно о том, что происходит с самой матерью. Мы обнаруживаем повышенную бдительность и чувствительность, наилучшим примером которой, пожалуй, служит то, что Фрейд (1900) назвал «сном кормилицы»: мать может спокойно спать под грохот электричек метро, но мгновенно просыпается, услышав самый тихий писк своего младенца. Приходится предположить, что здесь имеет место сильнейший избирательный процесс идентификации; но это утверждение вряд ли поможет нам даже классифицировать данное явление и лишь дальнейшее исследование позволит выявить детали и дать им объяснение.

Наряду с материнской способностью к эмпатии мы обнаруживаем и у младенца способность улавливать настроение матери, ее осознанные и бессознательные желания. Как нам объяснить то, что происходит с ребенком? Ведь если он и в самом деле изменяется в соответствии с желаниями матери, то должен сперва их постичь. Он и в самом деле их постигает, потому что очевидно, что коммуникационный канал, соединяющий ребенка с матерью, соединяет также и мать с ребенком. Наша задача состоит в том, чтобы исследовать эту коммуникацию. Что такое коммуникация? Любое ощутимое изменение поведения, намеренное или ненамеренное, направленное либо ненаправленное, с помощью которого один человек или несколько людей могут воздействовать на восприятие, чувства, мысли или поступки одного человека или нескольких людей, независимо от того, предполагается подобное влияние или нет (Spitz, 1954).