С момента рождения младенец реагирует в сущности лишь на ощущения, возникающие внутри его собственного тела, то есть на проприоцептивные коэнестетические ощущения, а от вторжения внешних раздражителей защищен барьером чувствительности. Исследование фон Зендена показывает, что, когда раздражение воздействует на глаз, еще не научившийся видеть, эти раздражения лишены смысла. Более того, это ощущение воспринимается как столь же общее, экстенсивное и не локализованное, как внутренняя коэнестетическая перцепция и, собственно говоря, ничем от нее не отличается.

Однако существует одна зона перцепции, которая с самого рождения функционирует весьма специфическим образом. В этой зоне органы чувств, воспринимающие поступающие извне стимулы, соприкасаются с сенсорными рецепторами для раздражителей, приходящих изнутри. Этой зоной является ротовая и оральная полость. Уже к моменту рождения у ребенка и даже у зародыша (Minkowsky, 1922; 1924-1925, 1928; Hooker, 1939, 1942, 1948, 1952) можно продемонстрировать реакцию на раздражение внутри и вокруг рта. Раздражение внешней части области рта постоянно вызывает специфическое действие, которое заключается в повороте головы по направлению к этому раздражителю, сопровождающемся хватательными движениями рта. Младенец завершает эту реакцию, захватив в рот сосок. Я говорил об этом поведении как о рефлексе укоренения и обсуждал его в ряде публикаций; я также выдвинул предположение, что это поведение обусловлено врожденным пусковым механизмом, имеющим ценность для выживания.

При рождении ни один рефлекс не является полностью надежным. Рефлекс укоренения, однако, не так ненадежен, как все остальные, и уступает только хватательному рефлексу, который заключается в сжимании руки при раздражении ладони. Следует отметить, что коренной рефлекс в сочетании с сосательным рефлексом образует единственный вид направленного поведения у новорожденного младенца. Оно включает в себя также сосание пальца и подтверждает предположение Хоффера (1949, 1950) об изначальной связи руки и рта. Возможно, все известные рефлексы (включая хватательный и первичный) столь ненадежны при рождении потому, что они вызываются внешними стимулами, от которых ребенок все еще отгорожен высоким порогом чувствительности (см. главу III). Однако когда сосок заполняет рот новорожденного и молоко попадает в глотку, внешние сенсорные рецепторы раздражаются одновременно с внутренними. Эта суммарная и кумулятивная стимуляция, по-видимому, вызывает гораздо более постоянную и надежную реакцию, младенец начинает сосать и заглатывать то, что высосал.

С точки зрения восприятия ротовая полость, включая носоглотку, представляет собой и внешнее, и внутреннее, она оснащена и как интероцептор, и как экстероцептор и действует в соответствии со своим оснащением. Поскольку при рождении рефлексы, расположенные внутри оральной полости, наиболее специфичны и надежны и вызывают только направленное (хотя и ненамеренное) поведение человека, я выдвинул предположение, что всякое восприятие начинается в оральной полости, служащей первозданным мостиком от внутренней рецепции к внешней перцепции.

Эти предположения находят подтверждение благодаря совпадению с некоторыми гипотезами, выдвинутыми и развитыми Левином (1946, 1948, 1950, 1953а, 1953b) и Исаковером (1938, 1954). Исаковер (1938) изучал психопатологию засыпания. На основании клинических наблюдений за взрослыми он пришел к выводу, что комбинация оральной полости с рукой, по всей вероятности, представляет собой модель наиболее ранней структуры Я у новорожденных. Далее он заключает, что ощущения в оральной полости могут смешиваться с ощущениями от внешних кожных покровов. Я полагаю, что этот тройной источник ощущений и переживаний составляет ядро Я, если говорить в терминах весьма удачной концепции Гловера (1930, 1932, 1933, 1943).

Левин (1953а) цитирует еще одного автора, что «первичной полостью вполне может быть внутренняя часть рта, обнаруженная и исследованная обсасываемым пальцем» (с. 188). Я согласен с этой формулировкой в той мере, в какой она относится к ощущениям на внутренней стороне рта, но я не могу разделить убеждения Левина, будто палец младенца способен на этой стадии к каким-либо восприятиям или открытиям. Как указывалось выше, единственный орган, в котором происходит восприятие в первые недели жизни (хотя и тут встает вопрос, имеем ли мы дело с перцепцией как таковой или же с рецепцией, то есть с предтечей перцепции), — это оральная полость. Когда какой-либо предмет попадает в оральную полость, младенец реагирует последовательностью специфических действий, независимо от того, оказывается ли у него во рту соска или палец. Это соответствует клиническим наблюдениям Исковера за ощущениями, которые испытывают взрослые при регрессии Я в момент засыпания. Весьма убедительно предположение, что это ощущение «песка в глазах», возникающее в момент засыпания, представляет собой архаические следы воспоминаний о начале перцепции. Это ощущение аналогично неуверенности, расплывчатости и ненадежности зрительных восприятий, описанных у наблюдавшихся фон Зенденом слепорожденных, которым была сделана операция. Самые ранние внешние ощущения, воспринимаемые в тактильной области, по всей вероятности, должны быть столь же неверными, как и ощущения наблюдавшихся фон Зенденом слепорожденных, которые подверглись операции. Описание оральных ощущений у пациентов Исаковера как напоминающих песок столь же убедительно, как описания зрительных ощущений у прооперированных слепорожденных фон Зендена, «которые можно сравнить с запахом краски».

На мой взгляд, некоторые предположения, содержащиеся в моей статье «Крушение диалога» (1964), могут способствовать лучшему пониманию этих ощущений. Например, следовало бы поразмыслить, не означают ли «ощущение песка во рту» (Isakower, 1938), восприятие цветов «как запах краски» (von Senden, 1932) перцепцию чрезмерной стимуляции в двух различных сенсорных модальностях, тактильной и визуальной.

Ощущение песка и запах краски имеют также некоторый оттенок неудовольствия. Этот факт в крайней форме подтверждает случай пациента № 17, который на четвертый день после операции все еще не решался открыть глаза, утверждая, что не переносит света.
Люди, чувствительные к звуку, согласятся, что чрезмерно громкое звучание (например, большого оркестра в закрытом помещении) может сопровождаться неприятными ощущениями отнюдь не музыкальной природы. Иногда наряду с музыкой эти люди слышат нечто вроде щелканья щебенки.

Мы полагаем, что оральная полость, оснащенная языком, губами, щеками и носоглоткой, является первой поверхностью, которая будет использована для тактильной перцепции и исследования. Она хорошо подходит для этой задачи, поскольку в ней представлены чувства осязания, вкуса, температуры, запаха, боли и даже глубинной чувствительности, поскольку последняя вовлечена в акт глотания. Следует подчеркнуть, что любая перцепция, происходящая посредством ротовой полости, остается контактной перцепцией, то есть радикально отличной от перцепции на расстоянии, каковой является зрительное и слуховое восприятие.

От контактной перцепции к дистантной

Очевидно, переход от контактной перцепции к дистантной, от тактильной — к зрительной имеет огромное значение для развития младенца. Этот переход совершается посредством объектных отношений. Мы упоминали о том, как младенец в процессе кормления1 разглядывает лицо матери. Следовательно, при естественном вскармливании младенец ощущает во рту сосок и в то же время видит лицо матери. Таким образом, контактная перцепция соединяется с дистантной, и они становятся неотъемлемой частью единого опыта. Подобное соединение открывает путь к постепенному переходу от ориентации через контакт к ориентации с помощью дистантной перцепции. Фактор опыта при этом переходе заключается в том, что во время кормления, когда младенец теряет сосок и вновь его находит, контакт с удовлетворяющим потребность перцептом каждый раз утрачивается и вновь восстанавливается. В интервалах между утратой и восстановлением контакта другой элемент цельного перцептивного единства, а именно дистантная перцепция, остается неизменным. В ходе этого повторяющегося опыта визуальная перцепция начинает восприниматься как более надежная, поскольку не утрачивается. Она оказывается более постоянной, а потому более ценной.

Противопоставление двух перцептивных модальностей (прерываемое оральное соприкосновение—надежная и непрерывная, но бесконтактная зрительная перцепция) имеет, наверное, еще большее значение, нежели только установление зрительного восприятия в качестве основной перцептивной модальности для человека. Я уверен, что здесь мы наблюдаем истоки постоянства объектов (Hartmann, 1952) и формирования объектов. Это самое начало прогрессивно развивающихся из месяца в месяц и из года в год объектных отношений, как сознательных, так и бессознательных, включающих в себя не только другие перцептивные модальности, но и большое разнообразие психологических функций.

Понимание того, что различные перцептивные модальности (которые мы обычно называем своими пятью чувствами) к моменту возникновения перцепции как таковой практически бездействуют и что им приходится учиться, открывает новые горизонты исследования. В случае со зрительным восприятием мы видели, что перцептивные модальности сменяют друг друга в генетической последовательности, так что дистантная перцепция (визуальная) развивается позднее контактной (орально-тактильной). Это может являться (как у некоторых млекопитающих) функцией созревания, но у человека мы смогли продемонстрировать эту генетическую последовательность, начиная с кормления, и показать роль обучения, развития и объектных отношений в процессе перехода от контактной перцепции к дистантной.

Это открытие побуждает меня обсудить эвристическую гипотезу о том, что развитие (как в области восприятия, так и в других сферах психологического развития) подчиняется «основному биогенетическому закону» Геккеля (сформулированному в 1864 году Фрицем Мюллером), согласно которому организм в своем развитии от клетки до зрелого состояния воспроизводит стадии, которые пришлось пройти его предкам в ходе филогенеза.

Общеизвестно, что глаз и зрение являются сравнительно поздним эволюционным приобретением и что им предшествовала контактная перцепция и контактная ориентация. Понимая, что подобный принцип может действовать также и в психологическом развитии человека, мы вправе наметить исследование последовательностей, наложений и сбоев в развитии других перцептивных модальностей, слуха, вкуса, обоняния. Нужно исследовать еще многие другие возможности, например наличие подклассов у некоторых из этих сенсорных модальностей. При внимательном наблюдении за младенцами это особенно заметно в сфере зрительного восприятия, где некоторые подклассы становятся очевидными с первого нее взгляда: к примеру, мы обнаруживаем категорию цветового зрения, восприятия пространства или глубины. Вероятно, раньше всего возникает восприятие движения, а вместе с ним восприятие различий в освещенности. У животных и взрослых эти подклассы уже подверглись детальному изучению, однако об их генетической последовательности у человека до сих пор известно крайне мало.

Под моим руководством и наблюдением мои помощники П. Полак и Р. Эмде (1964а) провели первоначальное исследование зарождения трехмерного визуального различения (восприятие глубины вместо восприятия гештальта). Мы установили, что с третьего месяца жизни восприятие глубины начинает играть значительную роль. Между возрастом 0;2+0 и 0;2+20 (это средние цифры) младенец реагирует на любой стимул, обладающий определенными признаками гештальта, находящимся в движении, независимо от того, имеет ли он два или три измерения. Начиная с третьего месяца жизни реакции ребенка обнаруживают, что он отличает трехмерный гештальт от того же гештальта в двухмерной проекции.

Наши открытия также подразумевают, что переход от одного подкласса перцепции к другому тесно связан с определенными условиями конкретной ситуации кормления и зависит от них. Кормление — функция, обеспечивающая выживание в раннем возрасте, и поэтому сравнительно небольшие вариации в условиях осуществления этой функции оказывают значительное адаптивное влияние. Этот небольшой пример указывает на множество потенциальных линий исследования в зрительной сфере. Различные аспекты этого изучались другими учеными (Fantz, 1961; Gibson and Walk, 1960; Wallach, 1959; и др.).
Исследовались и другие сенсорные модальности. Здесь мы упомянем только слух. Гольдфарб (1958), работая с детьми-шизофрениками, создавал ситуацию отсроченной слуховой обратной связи. Дети впадали в состояние паники, подобное тому, которое Малер (1960) назвала «дезинтеграцией». Создавалось впечатление, что эти дети воспринимают данную специфическую стимуляцию как угрозу целостности своей личности. Возникает вопрос, не были ли у этих детей в «критический период» повреждены развитие и интеграция перцептивных модальностей, в результате чего интеграция различных перцептивных модальностей произошла лишь частично или не произошла вовсе. На мой взгляд, у этих детей переход от контактной перцепции к дистантной, в частности, к слуховому восприятию, мог быть задержан или серьезно нарушен в ходе младенческого развития.

Переход к дистантной перцепции не снижает роли контактной перцепции и тем более ее не упраздняет, происходит лишь сужение поля ее деятельности. Появление дистантной перцепции обогащает спектр перцептивных секторов, облегчает ориентацию и освоение предметов, расширяет автономные функции Я, внося существенный вклад в установление примата принципа реальности.

До сих пор мы подробно рассматривали лишь один из нескольких первичных центров перцепции, а именно оральную полость. На данном уровне развития этот центр отодвигает на второй план все остальные центры, такие, как рука, лабиринт и поверхность кожи, поскольку только он является интегрированным и, следовательно, действующим. Пожалуй, мы вправе сказать, что, как и многие животные, человек начинает воспринимать окружающий мир ростральной частью.

Не следует забывать, что эмоциональные характеристики, такие, как удовольствие и неудовольствие, также включены в этот перцептивный опыт. Кроме того, в него вовлечены также динамические качества активности и пассивности. Все они возникают в ответ на потребность, порождающую напряжение. Это напряжение ослабляется при удовлетворении потребности, которое в итоге ведет к состоянию покоя.

Наши наблюдения над новорожденными и открытия, относящиеся к последовательным стадиям развития восприятия, побуждают нас предложить некоторую модификацию общепринятых психоаналитических гипотез. Предполагается, что первым «объектом» является грудь; Левин (1946) приходит к заключению, что ее визуальным носителем является экран сна, и то же самое признается многими исследователями в отношении феномена Исаковера. Я же считаю, что новорожденный не способен к дистантной перцепции. Он наделен лишь контактной перцепцией посредством оральной полости. Из этого следует, что грудь, хотя и остается первым перцептом, но является отнюдь не визуальным, а контактным, более того, орально-контактным перцептом.