Сексуальные нарушения. Мазохизм - что может быть лучше боли?
Определение мазохизма
Мазохизм - это склонность к поиску физических или психических страданий для достижения сексуального возбуждения и удовлетворения. При этом мазохизм рассматривается и как условие, и как источник удовольствия.
При мазохистской перверсии сексуальное удовлетворение зависит от физической или психической боли (избиение, угрозы, унижение, оскорбление и т.п.), реально либо в воображении наносимой партнером.
Мазохизм появляется в раннем детстве, обычно в сочетании с садизмом, как компонентное или парциальное влечение. С точки зрения Фрейда (1924), в боли есть некоторое удовольствие (эротогенный мазохизм), а потому предполагается, что незначительная доля мазохизма присуща каждой психологической структуре. Во взрослой жизни отголоски мазохизма проявляются в смягченном виде как компонент предварительной эротической игры. Однако, за исключением случаев мазохистских перверсий, либо поиск страдания, либо удовольствие, либо то и другое бессознательны. Бессознательна также «фантазия об избиении», часто являющаяся субстратом клинической картины.
Фрейдом выделены три формы мазохизма: эротогенная, женская и моральная. Первая из них, по мнению Фрейда, обусловлена биологически и конституционально.
Женская форма получила такое название потому, что, хотя она проявляется как у женщин, так и у мужчин, сопровождается фантазиями, помещающими человека в типично женскую ситуацию "кастрированного", становящегося объектом вторжения и дающего жизнь ребенку субъекта. Фрейд отмечал и инфантильный компонент — такие мазохисты хотят, чтобы к ним относились как к беспомощным капризным детям, и в своих фантазиях оказываются обманутыми, связанными, избитыми, испачканными, униженными, понуждаемыми к покорности. Присоединение к этой форме чувства вины переводит ее в третью форму мазохизма.
Моральный мазохизм включает основанную на чувстве вины бессознательную потребность в наказании, способствующую формированию невротической симптоматики, либо бессознательно и собственноручно спровоцированному страданию от несчастных случаев, финансовых потерь, плохих отношений, неудач или позора. При этой форме теряется видимая связь с сексуальным объектом, однако Фрейд утверждал, что место садистского объекта здесь занимает Сверх-Я, и быть наказанным — эквивалент быть избитым отцом, а значит, отражает желание пассивных женских сексуальных отношений с ним.
Выраженный моральный мазохизм приводит к серьезному сопротивлению лечению, поскольку нежелание пациента отказываться от невротического страдания может привести к негативной терапевтической реакции. Моральный мазохизм— первичное свойство мазохистского характера или поведенческого мазохизма, хотя к последнему обычно относят также депрессивные настроения и склонность жаловаться на свое положение жертвы судьбы и недоброжелателей.
Патогенез этих форм основан на бессознательной регрессивной сексуализации чувства вины, и — у мужчин — на бессознательных пассивно-гомосексуальных желаниях, исходящих из эдипова конфликта, и нарушенных ранних объектных отношениях. Кок у мужчин, ток и у женщин мазохизм представляет собой компромиссное образование, обеспечивающее устранение детских страхов кастрации, отвержения и заброшенности.
В ранних работах Фрейд высказывал предположение, что мазохизм является феноменом, производным от предшествующего садизма. В работе «Экономическая проблема мазохизма» (1924) он высказался в пользу существования первичного эротогенного мазохизма, остатка смешанною существования влечений к жизни и смерти после частичной проекции на объекты внешнего мира (собственно садизм). В некоторых случаях спроецированный садизм интроецируется и, обращаясь внутрь, порождает вторичный мазохизм. В одном и том же индивиде связь садистских и мазохистских черт неизменна.
Психология мазохизма
Проблематика мазохизма аналогична проблематике садизма, но более сложна в одном отношении. Мазохизм явно противоречит принципу удовольствия. Тогда как обычно любая боль избегается, в феноменах мазохизма боль, по-видимому, доставляет наслаждение и желанна. Попытка применить к мазохизму общую для перверсий формулу приводит к явным противоречиям. С одной стороны, у мазохистов очевиден конфликт между влечением и тревогой. У них открыто проявляется противоречие между стремлением к удовлетворению и его отсрочиванием. Они явно отдают предпочтение смешенному сексуальному наслаждению (предудовольствию) перед «конечным» наслаждением и фантазии перед реальностью. С другой стороны, представляется парадоксом, что страх перед болью может аннулироваться страданием от боли. Клинический опыт показывает, что этот парадокс на самом деле возможен и имеет место при выполнении одного или нескольких из следующих условий:
1. Страдание становится предпосылкой сексуального наслаждения, если в процессе некоего опыта твердо устанавливается связь сексуального наслаждения с болью. Страдание не представляет собой изначальную цель, но изыскивается вторично как необходимая плата за исключение неприятного чувства вины.
2. Мазохистские действия осуществляются по механизму «жертвования». Жертва приносится заранее, чтобы умиротворить богов и вынудить их довольствоваться малой платой. Действия этого типа являются «меньшим злом». Символы самокастрации обычно используются мазохистами, чтобы избежать настоящей кастрации. Фрейд указывал, что большинство мазохистов ищет повреждений и боли всех видов за исключением повреждения и боли, затрагивающих гениталии.
3. Любая тревога преодолевается игровым предвосхищением события, представляющегося опасным. Функция всех игр состоит в активном предвосхищении того, что может оказаться разрушительным, если произойдет неожиданно; в играх эго детерминирует время и меру происходящего. Аналогично тому, как некоторые садисты мучают других в целях отрицания представления, что сами могли бы подвернуться мучениям, мазохисты мучают себя (или подготавливают свои мучения собственными планами и директивами), чтобы исключить возможность подвергнуться мучениям в неожиданной манере и степени.
4. Акцентирование пассивности тоже может служить защитной цели. Регрессия к орально-рецептивному типу приспособления репрезентирует восстановление союза с могущественной силой. Подчеркивание собственной беспомощности и ничтожности подразумевает призыв к милосердию, обращенный к агрессору или защитнику. Мазохизм такого рода, свойственнен крайне зависимым людям.
В мазохизме, несомненно, действуют четыре описанных механизма. Однако они недостаточно объясняют мазохизм. Становится понятно, почему индивид должен претерпеть некие страдания перед достижением наслаждения. Но все-таки для перверта-мазохиста, как представляется, характерно скорее получение наслаждения через страдание, чем после страдания. Отчасти это вопрос точности наблюдения. Некоторые мазохисты на самом деле испытывают наслаждение скорее после страдания, чем через страдание. Мазохисты представляют собой индивидов, чья способность к оргазму явно нарушена тревогой и чувством вины.
Поэтому у них сдвинут акцент на напряжение «предудовольствия» и выражена склонность к фантазированию, что часто делает мастурбацию более привлекательной, чем действительную реализацию перверсных действий, которые нельзя выполнить во всех предвиденных деталях. Несомненно, сложные фантазии направлены на преодоление страха, который блокирует конечное наслаждение. Характерно также, что все события должны разворачиваться согласно плану субъекта, иначе он не испытывает удовольствия. Мазохисты боятся неожиданностей и контролируют свой страх, пока заведомо знают о грядущем.
И все-таки таким образом нельзя объяснить несомненные случаи «наслаждения болью». В собственно мазохизме активное предвосхищение «меньшего зла» осложняется еще одним фактором, объясняющим одновременность боли и наслаждения. Как и при других перверсиях, утешающие меры при мазохизме сконденсированы с эрогенным наслаждением. Существование эрогенного мазохизма приписывается тому факту, что, подобно всем ощущениям человеческого организма, ощущение боли тоже может быть источником сексуального возбуждения. Необходимо только соблюдение определенных условий: боль не должна быть слишком сильной и вызывать опасений. Побои возбуждают детей сексуально, поскольку сильно стимулируют эрогенные зоны кожи ягодиц и подлежащих мышц. (Смешение либидо от ануса к коже, по-видимому, предшествует наслаждению от получения побоев, по этой причине анальная конституция и анальная фиксация способствуют развитию мазохизма.) Если боль становится слишком интенсивной, досада перевешивает эрогенную стимуляцию, и удовольствие прекращается. Стремление детей к удовлетворению эрогенного мазохизма, а впоследствии мазохистские устремления взрослых могут скрываться за видимостью активного и даже садистского поведения. Многие дети (и взрослые) точно знают, какими «пакостями» провоцируются побои или наказания, эквивалентные побоям.
Фиксация на эрогенном мазохизме случается по тем же причинам, что и на других частных влечениях. Если индивиды с такой фиксацией впоследствии вынуждены под страхом кастрации использовать описанные механизмы, страдание может становиться не только предпосылкой наслаждения, но даже источником наслаждения.
Преобладают следующие причины фиксации: эрогенное наслаждение происходит одновременно с успокоением страха, безопасность достигается прохождением наказания, посредством которого получается прощение и снова становится доступным сексуальное наслаждение, прежде заблокированное чувством вины.
Пассивные цели акцентируются в сексуальности индивида в особенности после обращения враждебности на собственное Я. Клинический опыт показывает, что мазохизм репрезентирует обращение садизма на самость(Я).
Концепция Фрейда о первичности мазохизма основывается исключительно на теории о существовании влечения к смерти. Клинически мазохистские устремления проявляются как деструктивные силы, которые вследствие чувства вины и страха изменяют свое направление и оборачиваются на Я.
Интересно процитировать несколько пассажей Фрейда, написанные до выдвижения гипотезы об инстинкте смерти:
«Прежде всего можно усомниться, встречается ли первичный мазохизм, скорее он систематически трансформируется из садизма».
«Что касается противоположности садизма и мазохизма, то процесс их взаимодействия можно представить следующим образом: а) садизм состоит в насилии и власти над другим индивидом как объектом; б) этот объект покидается и замещается самостью субъекта, при обращении на самость цель инстинкта становится пассивной, а не активной; в) снова происходит поиск другого индивида в качестве объекта, который, вследствие изменения цели инстинкта, должен занять первоначальное место субъекта. Пункт «в» обозначается как «мазохизм». Удовлетворение в данном случае тоже наступает благодаря первоначальному садизму, пассивное эго в фантазии возвращается в прежнюю ситуацию, но инициатива теперь уступается другому субъекту за пределами самости. Весьма сомнительно, существует ли более прямое мазохистское удовлетворение. С первичным мазохизмом, не произошедшим от садизма по рассмотренной схеме, сталкиваться не приходиться». «В этом отношении, по-видимому, находит подтверждение точка зрения, что мазохизм не представляет собой первичный инстинкт, а происходит от садизма, который обращается на самость, т. е. следует говорить о регрессии от объекта к эго. Существование инстинктов с пассивными целями признать необходимо... но пассивность еще не составляет мазохизма. Мазохизм характеризуется также и болевой составляющей... сбивающим с толку аккомпанементом удовлетворения инстинкта. Трансформация садизма в мазохизм обусловливается чувством вины».
Фрейдовский психоанализ типичной фантазии об избиении схожим образом показывает, что желание избиения ненавистного соперника предшествует желанию быть избитым. Пассивные цели у мужчин (предпосылка мазохизма) акцентируются при развитии у них женственных желаний. Идея мученичества может быть искажением представления об обретении сексуального опыта женоподобного типа («женоподобный мазохизм»). Факторы, ответственные за женственную трансформацию мужчин, уже обсуждались. Пассивно-прегенитальные (анальные) устремления могут усиливаться в качестве защиты от мужских желаний, если активность представляется опасной.
Женственность в свою очередь может усиливать кастрационную тревогу из-за представления, что удовлетворение по женскому типу достигается только при кастрации. Следовательно, женственность мужчин очень тесно связана с кастрационной тревогой и чувством вины. Если также формируется один из механизмов, описанных выше, то женственные желания мужчин искажаются мазохистским образом. Представление об «избиении женщиной»(матерью) тщательно скрывает глубинную идею об «избиении мужчиной»(отцом), и мазохистская практика приобретает значение исполнения женской роли в коитусе или деторождении.
В мазохизме суперэго играет более выраженную роль, чем в садизме. Представление о получении побоев систематически сочетается с мыслью о наказании за плохое поведение (эдиповы побуждения и желания, чтобы некто другой был избит). Все это, как правило, совмещается с идеологией «меньшего зла»: избиение понимается обычно не вполне серьезно, в «детском духе». Иногда мазохистские манипуляции производят другое впечатление.
Как травматические невротики снова и снова ищут повторения болезненной травмы, так и некоторые мазохисты, по-видимому, не способны освободиться от мыслей о кастрации. Они испытывают необходимость в постоянном повторении намеков на кастрацию, вероятно, стремясь к полной безопасности: «На этот раз наверняка всего лишь избиение, а не кастрация, конечно, только игра, и все не серьезно». Но уверенность не приходит и вновь возникает потребность в успокаивающем приближении к действиям, подобным кастрации.
При сексуальном возбуждении бессознательный страх кастрации систематически оказывает тормозящее влияние. «Побои» выбираются не только потому, что представление о них вызывает эрогенный мазохизм в коже и мышцах, но и как не слишком серьезное наказание, вселяющее надежду, наконец, избавиться от неприятного давления суперэго. Здесь снова конденсация исполненной вины агрессии с эрогенным наслаждением ассоциативно связывается с эдиповым комплексом и служит его надежному вытеснению.
Клинические примеры и лечение мазохизма
В детстве пациентка очень любила отца, женоненавистника, вовсе не скрывавшего от дочери неприязнь к женщинам. Пациентка имела старшую сестру, которой отец отдавал явное предпочтение. Отец строго запрещал всяческие анально-эротические привычки.
Итак, пациентка столкнулась со следующими проблемами: любить отца (как требовал ее инстинкт) и игнорировать отсутствие пениса (основу ее неприятностей, причину неприязни к ней отца). Кроме того, необходимо было исключить проявление сильных анальных желаний, как и месть сестре. Пациентка научилась терпеть презрение и суровость отца, не переставая любить его. Она стала мазохисткой с сексуальной целью получать побои и заместила обидный пенис бьющей рукой, а столь же обидный анус — поверхностью кожи ягодиц. Бессознательно пациентка считала, что побоям подвергается не она, а ее сестра, и наказание только вторично отводится на нее. Реальное поведение отца тогда сохраняло способность удовлетворять ее искаженные эдиповы желания.
Часто мазохистский сюжет составляет только половину фантазии, вторая половина вытесняется, и ее интерпретация раскрывает связь с эдиповым комплексом.
Сексуальная цель подвергнуться избиению прослеживалась у пациентки к двум эпизодам детства. Она вспомнила маленького мальчика, которого часто избивали, и маленькую девочку, любившую выставлять ягодицы и гениталии. Пациентка обычно фантазировала, что эту девочку избивают за плохое поведение, как в действительности избивали мальчика. Она идентифицировала себя с маленькой девочкой, и ее бессознательную фантазию можно сформулировать следующим образом: «Я хочу выставлять себя наподобие маленькой девочки и быть за это избитой, как маленький мальчик». Наслаждение от демонстрации себя — рельефная тема психоанализа. Сначала эксгибиционизм имел женский характер и проявлялся, например, в гордости заболеванием или кровотечением, что конденсировалось в фантазиях о деторождении. Впоследствии гордость кровотечением служила гииеркомпенсацией сильнейшего страха кастрации. Наконец, стало понятно, что весь женский эксгибиционизм пациентки был относительно поздним замещением первоначально фаллического эксгибиционизма, заторможенного тревогой. Из разных сновидений напрашивался вывод, что маленькая девочка-эксгибиционистка и маленький мальчик, действительно подвергавшийся избиениям, демонстрировали себя перед пациенткой во время мочеиспускания. Следовательно, полный текст сексуальной фантазии, в которой избиение составляло только малую часть, таков: «Мне хочется быть способной выставить пенис, подобно маленькому мальчику, чтобы отец полюбил меня. Я отказываюсь верить, что меня кастрировали (или кастрировали бы) за такой поступок. Нет, они только отшлепают меня, я видела, что мальчик, которого отшлепали, все еще имеет пенис.
Связь между мазохизмом и эксгибиционизмом, столь счевидная в этом случае, по-видимому, типична.
Этой связью объясняется демонстративный и провоцирующий характер некоторых мазохистских манипуляций. Не только эксгибиционизм, но также другие перверсии, подобные фетишизму и копрофилии, часто конденсируются с мазохизмом или скрываются за ним. Индивиды с мазохистским характером обычно получают удовольствие от демонстрации своих страданий. «Посмотрите, какой я несчастный!» Данный паттерн поведения часто подразумевает: «Посмотрите, каким несчастным вы меня сделали!» Мазохистское поведение имеет обвиняющий, шантажирующий оттенок.
Садизм, обращенный против собственного Я в мазохизме, возвращается в способе, которым пациенты пытаются принудить объекты к любви и привязанности. Кожный эротизм, представляющий основу фантазии о побоях, выражает стремление к теплому отношению со стороны объектов, и, если ничего не получается, давление осуществляется посредством самоистязания. В этом типе мазохизма проявляется конфликт, характерный для всех индивидов с рецептивной ориентацией, собственно конфликт между садистской деструкцией отвергающего объекта и полным подчинением объекту, в надежде, что объект потом утратит способность к сопротивлению. Такой мазохизм —компромисс между двумя установками: полное подчинение используется в садистских целях. С этим типом мазохизма связан прежде упомянутый «эксгибиционизм уродства» (эксгибиционизм неполноценности и негативных особенностей).
Девушка, страдавшая сексофобией, обезображивала себя, чтобы не привлекать внимания мужчин. При проведении психотерапии она согласилась, что испытывала парадоксальное мазохистское удовлетворение от своей непривлекательности. Она проявляла мазохизм и другими способами. Вырывала, например, волосы на лобке до возникновения боли и дерматита. Когда она была ребенком, отец обычно припудривал ей гениталии и область ануса. Несомненно, что провокация дерматита представляла собой бессознательную попытку соблазнить отца на повторение процедур. Однако обхождение отца не было приятным. Отец отличался строгостью, побуждая тем самым дочь к мазохизму, и у нее сложилось впечатление о лечении как наказании за мастурбацию. Страх пациентки перед сексуальностью представлял собой страх перед обнаружением воображаемой ущербности ее тела. Но попытка предотвратить разоблачение с помощью обезображивания внешности отличалась парадоксальностью: демонстрировалась ущербность. На глубинном уровне пациентка была исполнена мстительных идей, фантазий об «активной» кастрации. Обезображивание себя означало: а) принуждение отца к неким сексуальным действиям; б) досаждение отцу мастурбацией перед его глазами (обезображивание себя = самоповреждению = мастурбации); в) нанесение повреждение отцу зрелищем ущербности.
К той же категории относится психология аскетизма. У аскетов, стремящихся умертвить свою плоть, сам акт умерщвления становится искаженным выражением заблокированной сексуальности и доставляет мазохистское наслаждение. Этот тип мазохизма, как правило, более анальный, характеризуется сдержанностью и способностью к напряжению. Родственная ему «гордость страданием» выставляется многими детьми в попытке отрицать свою неспособность выдерживать напряжение.
При «моральном» мазохизме происходит явный поиск не физической боли, а унижений и неудач, иногда ради сексуального наслаждения, иногда вне видимой связи с сексуальностью. Удовольствие от унижений доказывает, что идея о пребывании сексуальным объектом отца первоначально трансформируется в идею об избиении отцом, а в дальнейшем в идею об избиении Богом или судьбой. Нравственные понятия, генетически происходящие от эдипова комплекса, в данном случае снова регрессируют к эдипову комплексу.
Более тяжелые случаи морального мазохизма, в которых связь с сексуальностью не очевидна или пациенты даже не сознают, что мучают себя, нельзя отнести к сексуальным перверсиям. На бессознательном уровне черты характера этого рода, конечно, не развиваются независимо от сексуальности. Они репрезентируют попытки Я бороться с суровым суперэго. В моральном мазохизме конденсируются два противоположных полюса измерения таких попыток — подобострастие и бунтарство. Собственные страдания индивида считаются демонстрацией степени угодливости и унижений, которые он готов претерпеть, чтобы получить прощение отца. В то же время мазохистское поведение выражает бунт, демонстрацию во враждебной манере, какие ужасные поступки этот отец способен совершить.
Действительно, серьезное саморазрушение нельзя объяснить как «меньшее зло». Однако оно бывает «активным предвосхищением того, что могло бы случиться при пассивности». На самом деле саморазрушение не находится «но ту сторону принципа удовольствия», поскольку представляет нежелательные последствия чего-то желанного.
Саморазрушение может быть субъективно направлено на разрушение объекта, который после интроекции репрезентируется эго, и это разрушение объекта может конденсироваться с желанием завоевать его расположение.
Попытка избавиться от давления суперэго — цель любого саморазрушения. Данное положение особенно понятно в случаях, в которых саморазрушение связано с некоей аскетической гордостью. Психоанализ аскетической гордости систематически выявляет идеи самопожертвования в целях возобновления сопричастности к всемогуществу, гордость означает триумф при достижении сопричастности: «Я жертвую собой ради великого дела и тем самым приобщаюсь к величию». Таков модус поведения священнослужителей, кто кастрирует себя, чтобы служить Богу. Их самокастрация — средство вхождения в великий защищающий союз.
Тогда как ритуалы посвящения обещают привилегии и защиту при условии послушания и утверждают это условие символической кастрацией, мазохисты этого типа домогаются своих привилегий и защиты от всемогущих особ, более или менее реально кастрируя себя. После такой жертвы всемогущие особы должны даровать обещания. Если одна крайность в целях восстановления сопричастности к всемогуществу состоит в убийстве всемогущей особы, то другая крайность состоит в самокастрации, символизирующей отказ от всякой активности во имя достижения пассивно-рецептивного слияния с всемогущей особой. Парадоксальным образом за второй установкой может скрываться первая установка.
Вполне возможно, что любое саморазрушение в конечном анализе репрезентирует остатки архаической реакции по образцу аутотомии: напряжение преодолевается отказом от катектированного органа. Фрейд подчеркивает, что перверсные склонности проявляются как антитетические пары с активными и пассивными целями. Изучение садизма и мазохизма показывает, почему тому же самому индивиду неизбежно свойственны оба устремления.