Новая деонтология. Глава 9. Причины сумасшествия по мысли отца Акселя
- Что вы… здесь… делаете?
- К вам трое суток никто не заходил, и вы спрашиваете, что я здесь делаю! Вам неинтересно мое общество? Понимаю, рядом с таким гением мои измышления кажутся глупыми…
- Прекратите…
- Да, вы правы, я говорю что-то совсем уж лишнее.
- Они считают, что мой разум… поврежден, но это… не совсем так… Да, я болен, но болит у меня душа. Неужели вы не понимаете, господин… Штернхаген?
Рихард не ожидал, что Дитрих заговорит о подобных вещах именно с ним.
- Я понимаю вас. Истинная правда!
- Неправда ли глупое выражение «wahrhafte Wahrheit?»* Не надо быть наблюдательным, чтобы… чтобы отыскать что-то ценное, а высокомерные… слова часто приводят душевные силы в болезненное состояние возмущенного надрыва. Вот! Благодарная почва! Итак, «wahrhafte Wahrheit»… Что-то такое, что не хочется даже… произносить-то. Это, по сути, оправдание чьих-то индивидуальных измышлений. Какое самовозвышение!..
- Совершенно верно, господин Акерманн.
- Что «совершенно верно, господин Акерманн»? Вы меня даже не слушаете, - возмутился Дитрих и опять взглянул на Рихарда. – Самое отвратительное… в мире мыслящих – показная ученость. В самом деле, что может быть… позорнее разоблаченной мелочности?
- В вас вновь проснулся ученый, как вижу.
- Да здравствует… трезвость ума! Разве в моем суждении… есть серьезное недомыслие? Вопрос лишь в том, кому кроме меня нужно это суждение? Вы ведь пришли не затем, чтобы слушать меня. Уходите… уходите же!
- Я вас не понимаю, господин Акерманн, как можно быть таким…
- Уходите. Можете… ставить на мне свои опыты. Я-то прекрасно понимаю, я знаю, о чем вы сейчас думаете!..
- Это бред! Вы помешались на своих страхах и бесконечных подозрениях. Я все-таки поговорю с господином Куном, дабы вас перевели в соседнее здание. Хотите? Думаю, вам известно, что это за богадельня… Я не понимаю, почему нужно сходить с ума, будто невозможно объяснить мир, объяснить себя?.. С вашим-то блестящим интеллектом, - Рихарду хотелось высказать Дитриху все, над чем он размышлял последние дни. - Вы отказались от разумности… Как говорил один человек, сумасшествие и одержимость имеют место быть. Но, знаете, господин Акерманн, я вовсе не жажду такого счастья, чтобы одним махом открыть новый метод для того, чтобы суметь с его помощью разобраться со всем этим мистическим, духовным, безумным хаосом…
- Хаос может быть умен?
- Я подумал, почему это происходит, - Рихард вопросительно посмотрел на Дитриха, пропустив мимо ушей его замечание, но тот в свою очередь, казалось, не слышал его слов, - почему они заболевают. Хм, отец Аксель поддержал меня.
Лицо больного приняло страдальческое выражение, но врач продолжал:
- Однако, как бы то ни было, господин Фитцель вышел из игры, хотя он навел меня на одну мысль... Пусть тот пострадает от безумия, кто назовет некоторые его виды нормой. Клянусь вам, что это пагубное расщепление души происходит из-за того, что мир погрузился в духовную темноту, наполнился нравственной опустошенностью. А душа-христианка, по мысли богослова**, противостоит этому падению. И вот мы живем в свою эпоху, но сам образ нашей жизни убивает нас. Он не свойственен человеку по природе, изначально, и его естество, конечно же, не приспособленное к существованию в таких условиях, весьма и весьма страдает. Чего же ожидать от индивида, если он всю жизнь обязан посвящать борьбе со своим миром, от человека, личность которого сама закономерно искажается под воздействием внешней действительности? Одни выдерживают, другие – нет, поэтому не переживайте так, господин Акерманн, поскольку вы не виноваты и никто не винит вас. Человек приспособлен к иному обществу, с другими целями, понятиями и нормами. Мы создали искусственную реальность, где правит порок, мы убиваем сами себя. Что мы наделали? И разве человек был сотворен для такой реальности? Unsinn! *** Его кормят новой всеразрушающей «истиной», и говорят – так и должно быть.
- Поэтому… многие думают, что… можно найти успокоение… в безумии. Но это… не так, господин Штернхаген, клянусь вам.
- Безусловно, Дитрих. Если бы «среднее общество» в противовес безумцам прослыло ошибкой, патологией, то зачем же Господь сотворил нас по Своему образу?
Акерманн пристально посмотрел врачу в глаза. С недавнего времени у него начались странные мышечные подергивания, и сейчас рука его дрожала. Рихард заметил это, и это ему не нравилось. Разговаривая теперь с больным, он думал, что, наконец, завоевал его доверие. Он испытывал непонятную внутреннюю радость, которой не чувствовал так давно.
- Вы несчастный человек, - вдруг сказал Дитрих.
- В некотором роде все мы не так счастливы, как хотели бы…
- Но ведь вы лишились самодостаточности. Это кое-что… другое, знаете ли. Даже более – вы исключили ее для себя.
Рихард не понимал, на что намекал Акерманн, а у того в голове крутились мысли об Иветте. Видя перед собой господина Штернхагена, он вспоминал о ней, и у него возникало желание, пусть и слегка предвзято, покритиковать их взаимоотношения. Все, о чем Дитрих хотел поведать своему посетителю, он находил правдивым и основанным на истинной логике. Более прозорливый аналитик мог бы сделать иной вывод из слов этого человека, а именно, назвать его своеобразную нелюбовь к большинству женщин плодом отчуждения и фанатичной любви ко всякого рода проявлениям аскезы, либо итогом боязни быть раскритикованным какой-нибудь более смыслящей в философии дамой. На самом деле Акерманн, разочарованный в Эль, не изменил своим принципам, определившимся еще в юности. Он ратовал за достойную жизнь, неподкупную науку, волю и ему было тошно видеть, на какое малодушие способны женщины, как оскверняют они добродетели, требующие от человека волевых усилий, стойкости, выдержки и трезвого мышления.
- Чем же? Каким образом вышло то, о чем вы говорите? – поинтересовался врач, дав себе слово не принимать за правду пояснение, которое предложит ему больной.
* истинная правда (нем.)
* *Тертуллиан
*** вздор (нем.)