Новая деонтология. Глава 4. Предвосхищающий философа
- Ему кажется, что с ним никто не считается, - начал Пауль, - но это не так. У человека в здравом уме никогда не возникла бы такая самоуверенность, подавляющая и уважение к окружающим, заставляющее засыпать чувство благодарности.
- Господин Габен, где вы видели больного человека, питающего уважение к врачам? Эгоизм – вечный спутник отчуждения, - ответил Рихард, которого высказывание Пауля рассмешило.
- Хорошо сказано. Если вы заявитесь к нему как врач, он не станет вас слушать, пока что он способен не думать о людях как о ком-то, от кого может ожидать помощи.
- Вы хотите сказать, что с господином Акерманном невозможно говорить на равных? Я должен притвориться глупым, чтобы он стал слушать меня? Так по-вашему? – пожал плечами Рихард. – Если от меня потребуется именно это, если вы хотите именно этого, то я к вашим услугам.
- И еще, я должен вам рассказать о нем.
- Конечно, я вас слушаю. Узнать что-то из ваших уст было бы замечательно.
- Вы знаете, он все понимает. Он боится показаться клоуном, ничтожным и смешным, даже собственное страдание порой приводит его в видимое смущение. Потому что его или боялись, или же насмехались над ним. Когда-то он думал, что найдет понимание лишь в словах себе подобных, но потом понял, что и они никогда не перестанут осуждать.
- Помешательство должно казаться господину Акерманну унизительным? Только ли из-за этого?
- Да. Оно сделало его «посмешищем» в глазах его самого, ибо в здравом уме он никогда не стал бы просить помощи, о том, чтобы его понимали – это недостойный стон слабости, поэтому он ни за что на свете не решился бы отвлекать свой ум, повелевая ему маяться, занимаясь поиском такого человека, который бы научился сострадать, сочувствовать ему. Сумасшествие подрезало когти его воле, и поскольку кнут последней упал на землю, его сознание захватили эмоции, эти пресловутые «вопли души»! Искать понимания – это смешно и унизительно – так он думает. Отчего же ему быть снисходительным?
- Это не удар по гордости, отнюдь, это – стена между человеком и миражом его самодостаточности. Согласен, автономность требует больших сил и великой воли. Господин Акерманн вероятно хотел бы стать таким обособленным источником, расточающим на окружающих свои добродетели: советы, помощь и прочее – это видно по нему.
- Верно, в самодостаточности он видел великий плюс – возможность глубинного самоанализа, когда изучал собственную природу, он смог бы сам найти панацею от своих же слабостей, уврачевать свои скорби, познав себя, и уже тогда стать тем «источником добродетелей». Дитрих желал уберечь себя от влияния издержек добровольных контактов с другими субъектами, ибо знал хорошо, что они чрезвычайно порочны и в них, как данность, отсутствует способность к пониманию его мировоззрения на том высоком и тонком уровне, который мог бы удовлетворить его и излечить от одиночества. Да, он видел их несостоятельность заранее, он все предвидел, поэтому и стремился к самодостаточности. Но вот только воли ему не хватило – он вовлек в свой поиск другое существо и все планы, все тактические ходы оказались бессильными, ибо он собственным желанием, повинуясь своей слабости, возжелав приобщить другого человека к своему знанию, отчасти из сострадания, погубил свой поиск.
Пауль замолчал, решая одну важную проблему. Он не знал, к чему склониться: рассказать ли Рихарду все начистоту, так как думал Дитрих, или умолчать об Элеоноре и ее смерти. Недолго сомневаясь, он сделал выбор в пользу последнего. Заканчивая свое короткое повествование о прошлом Дитриха, он проговорил:
- В итоге, поняв, что расточал слишком рано сокровища своего познания, потребовал взамен сотрудничество. И вот в этом-то и скрывался корень катастрофы его как философа – ему отказали, он был сокрушен непониманием, точнее отсутствием идеального понимания. Он решил взять свое силой, но вторично ошибся, получив одни лишь угрызения совести. Вот так, один промах, одна поблажка, одно отступление от верного алгоритма привело идею Акерманна к краху. Сумасшествие оправдано логикой, но как бы то ни было, оно окончательно разрушило его идеал.
- Теперь он просит о помощи, он готов взывать с тем, чтобы его поняли, ибо может исцелиться только так – совершенным пониманием, но найдется ли человек, способный на это?
Пауль без тени смущения ответил:
- Первоначальный тезис «Дитриха разумного» верен – «не стоит и пытаться найти такого человека». Что из сего положения проистекает, вы понимаете - «стремись к самодостаточности и твори добрые дела, живи благочестиво». Он считает унижением искать и тем более требовать понимания, потому как это дело заранее обречено на провал, и унизительно отвлекаться на то, что суть глупость, ибо глупость – ожидать невозможного. Для него не существует ничего более глупого, как добровольно закрывать глаза на собственное, замеченное самим собой заблуждение и продолжать, как ни в чем не бывало лелеять прежнюю надежду. Это поистине глупо, это заблуждение, а, следовательно, удаляет человека от понятия истины и опасно для философа, привыкшего созерцать пути истины.
Удостоверившись, что Рихард полностью понимает сущность того, что от него требовалось, Габен позволил себе закончить. Посидев в обществе врача еще полчаса, он отправился домой, по дороге обдумывая тактику, с какой станет рассказывать Акерманну о необходимости встретиться с господином Штернхагеном.