Новая деонтология. Глава 3. Инсценировка разумности

-          Вижу, тебе здесь не слишком нравится. Это так? – спустя минуту услышала она голос Дитриха.

-          Позвольте заметить, мы с вами не так давно знакомы, - обернувшись к нему, строго, по всем правилам, сказала Иветта. – Я вышла, потому как плохо переношу духоту. У меня начинается головокружение – это с детства.

-          Значит, я ошибаюсь.

-          Вы давно живете здесь. Мы с Рихардом никогда раньше не бывали в Пруссии. Даже не могу сказать, нравится ли мне здесь или нет. Каким вы находите этот город?

-          Я вижу только вытертые гобелены в своих комнатах, а больше ничего.

-          Значит, вы предпочитаете работать дома? – не поняв его слов, продолжала она. – Ах, да, я забыла, вы ведь немного занимались живописью – это требует времени. Я права? – женщина вопросительно подняла брови.

-          Нет, это весьма сложно. Хотя искусство меня действительно слегка интересует.

-          Признаюсь вам, господин Акерманн, мое творчество далеко от общепринятых идеалов…

Дитрих подошел к ней, продолжавшей говорить, и, приблизившись настолько близко, что заставил попятиться, дотронулся до ее пальцев – он хотел лишь убедиться.

-          Чувствую, - еле слышно протянул он, заключив, что видит перед собой живого человека, осязаемую материю.

-          Что вы делаете, господин Акерманн? – с подобающим возмущением спросила Иветта. – Зачем вы это делаете?

Дитрих ничего не ответил на ее слова, и она опять смутилась, решив, что наговорила лишнего, переоценив нахальность его намерений. Но тут он поднял голову, сделал еще шаг вперед и, наклонившись к фрау Штернхаген, стал внимательно осматривать ее, словно желая что-то разглядеть. От этого взгляда ей стало не по себе. Акерманн, не замечая смущения девушки, стал кружиться вокруг нее, будто бы обнюхивая, он одновременно изучал глазами темные волосы Иветты, лицо, одежду.

-          Если бы вы располагали весьма большим запасом времени, которого, как понимаете, никогда ни у кого не хватает, вот, видите, такая уж сущность у этого высоко необходимого компонента природного устройства, потому что, понимаете, все в природе подвержено старению и вот идеи тоже устаревают, а вы все же могли бы меня послушать, я ведь хотел вам о чем-то рассказать, о том, что касается не только, я бы даже сказал не столько искусства, ибо оно разнопланово и его общую концепцию обрести невозможно, так как она попусту не уложится ни в одной голове, ни одного из ныне живущих людей, но с другой стороны мог бы поведать, наверно, да, полагаю, что мог бы точно сказать о каких-то предикатах или может интегрировать множество разноплановых теорий…

Слушая эту речь, лишенную смысла, Иветта не смогла сдержать улыбку. Дитрих же, не заметив ее удивления и непонимающего, сочувствующего взгляда, продолжал:

-          Таким образом, все это далеко от истины, но не так странно, как может показаться…

-          Господин Акерманн…

-          Что, что? Странно… Это ты преследуешь меня, - наконец, произнес он ей на ухо, остановившись.

Создавалось впечатление, что она не находила ничего ужасного в фамильярных выходках Дитриха.

-          С чего вы взяли?

Он часто заморгал и опять опустил глаза, потом провел рукой по ее вьющимся волосам, точно желая убедиться, что перед ним стоит человек, а не бесплотный призрак Элеоноры из его воображения, хотя и сейчас он находился во власти иллюзии.

-          Я такой же, Эль.

-          Уберите руку. О чем вы говорите?

Не беря во внимание просьбу Иветты, выраженную в довольно резкой форме, он продолжил разглядывать ее платье, почти уткнувшись лицом ей в плечо.

-          Вам это нравится, да? – нарочито тихо спросила она, уверенная, что он ответит утвердительно.

Вопреки ожиданиям фрау Штернхаген, Дитрих не отреагировал, чем весьма ее разозлил: она не привыкла играть роль человека, вопросами коего открыто пренебрегают.

-          Вы что? Вы ненормальный?..

Оттолкнув его, совершенно опешившего, Иветта вернулась обратно в дом, хлопнув дверью, и оставила Акерманна одного. Удивительно быстро он осознал самый страшный для себя факт, которого всегда смутно боялся. Дитрих подбежал к входной двери, навалился на нее, ударившись о косяк. Она распахнулась, впуская его в теплое помещение, где уже стоял Пауль, минутой раньше столкнувшийся с Иветтой в коридоре. Дитрих не заметил Габена, но тот остановил его, схватив за шиворот.

-          Тебе придется посидеть у себя, - сквозь зубы проговорил он и потащил Акерманна на второй этаж.

Когда они проходили мимо гостиной, Дитрих, не сознавая, что значили взгляды нескольких людей, обращенных в его сторону, прокричал:

-          Ни в чем, нет… не виновен, Эль!..

Рихард, Иветта и Ангелика, удивленные и слабо понимающие, что происходит, не могли сойти с места. Аксель стоял подле, не находя слов. Пауль затолкал Акерманна на лестницу, и они скрылись из виду. Фрау Штернхаген прошептала, обращаясь к мужу:

-          Вы не имели права не заметить этого раньше.

-          Ну что вы! Безумие часто носит маску оригинальной разумности.

Трое переглянулись, а Фитцель сказал, не поднимая глаз от пола и нервно перебирая четки:

Подписка на рассылку