Новая деонтология. Глава 3. Инсценировка разумности
Иветта родилась и выросла в Баварии. Неудивительно, что воспитана она была сообразно с духом традиций, нисколько не помышляя о другой жизни за пределами королевства. Она покинула его семь лет назад. Иветта, к тому времени уже фрау Штернхаген, перебралась во Францию, а потом в Пруссию. Прежняя жизнь на родине складывалась для нее весьма легко. Но, несмотря на распространенный, укоренившийся в среде феодалов консерватизм, она, внучка барона и весьма влиятельного человека, выросла скорее дочерью свободомыслия, нежели апологетом реакционных воззрений. Немалые возможности ее отца, также небезызвестного вельможи, заметно ограничивали Иветту в праве выбора, и она довольно долгое время оказывалась вынужденной скрывать личные симпатии к французскому Просвещению и политике только лишь пробивавшихся на свет революционно настроенных сил, укреплявшихся, однако, день ото дня и все настойчивее стучавшихся как в дома простого люда, так и в богатые замки синьоров. Отец пригрозил Иветте жестоким наказанием, которое постигнет ее в случае, если она осмелится публично высказывать свои мысли, позорящие семью и весьма открыто выражающие ее привязанность к оппозиционному лагерю, ибо его волновала не столько политическая подоплека, на коей основывалась непокорность дочери, сколько боязнь за судьбу Иветты и особенно будущее фамилии, которую он носил с гордостью, поскольку во все времена ее обладатели являли собой образец личностей, приверженных прочным самобытным основам национального уклада жизни. Рано проявившиеся склонности юной девушки, отдававшей предпочтение необременительным полемикам с множеством скучных, глуповатых дам, бывавших на светских вечерах в замке барона, вынуждали отца впадать в состояние навязчивой подозрительности. Он следил за Иветтой, желая узнать мотивы, побуждавшие ее заниматься отнюдь не женскими проблемами. Девушка не любила науку, и еще менее жаловала чисто умозрительные дисциплины, хотя предпочитала постигать тонкости искусства управления государством, читая античных писателей. Критика настоящей власти вдохновляла ее и призывала идти тем путем, по которому ступали лучшие умы Европы. Естественно, полагая, что счастье человека заключено в возможности «свободно мыслить», иными словами, быть независимым в частности от ортодоксальных идей, традиционных норм, обычаев, предрассудков (что сложнее), девушка практически отрицала все формы подобного «рабства», не привязывалась ни к единому уставу, не давала никаких клятв, кроме одной - оставаться верной собственным решениям, полагающимся на основы великих догм современности, кормивших сознание закостеневших в своей неповоротливой уверенности индивидов. Именно таким человеком она представляла себе своего отца. «Консервативный до смешного», - отзывалась о нем Иветта, прежде всего, воюя не с самой идеей, а с теми ее влияниями, которые оказывались способными вернуть человека, едва ставшего на путь Реформации, в плен его прежних неколебимых идеалов. Иветта противостояла не абстрактному понятию, воплощавшемуся в плодовитые теории в умах тысяч людей, а с тенденцией, созревшей в сих умах, отвыкших мыслить непредвзято и боящихся взглянуть в будущее, отпустив привычное мироощущение. Ей не нужно было охотиться за истиной, которую отыскивал Дитрих, и Которую нашел Фитцель. Многие понимали ее суждения, многие снимали шляпы, чувствуя немалый дипломатический талант девушки. Конечно, взгляды и манеры Иветты не могли не вызвать амбивалентных эмоций у Акерманна. Его интуитивное чутье, порой поразительно глубокое, подсказывало, что фрау Штернхаген весьма незаурядный человек, каких он привык наблюдать.