Книги по психологии и философии. С. "Апология безумия"
Стоило Рихарду отвернуться, как Дитрих, мертвой хваткой вцепившись в прутья решетки, заорал не своим голосом:
- Э-э-э… Эль! Эль! Не оставляй меня здесь, нет!
Двое прохожих, мужчина и женщина, шедшие по дороге, подняли головы, понаблюдали с минуту за поведением ненормального и пошли своим путем. Рихард сглотнул и еле слышно, едва шевеля губами, произнес:
- Наверное, пришло время мне сказать тебе. Ты знаешь, она действительно здесь.
Дитрих резко повернулся.
- Да, это была она! Там внизу! Почему она была с ним?
- С кем? – скептически качая головой, спросил Рихард.
- С Габеном. Ну почему она не обращает на меня внимания?!
- Нет, Дитрих, это были случайные прохожие.
- Нет, это была она. Я вижу это своим третьим глазом.
- Господи, какой «третий глаз»?
- Сознание. О, какого мучения я заслуживаю! О, за что?! Это непереносимо! Вам не понять этого, когда она… Боже, Боже…
- Что за комедия, Боже мой!
Акерманн выпустил из рук решетку, чувствуя резкую слабость, и, медленно сползая по стене, опустился на пол. Рихард сделал шаг по направлению к нему, но застыл, как только Дитрих проговорил громким шепотом:
- Ради нее я спустился вниз по ступеням, оставив позади, внизу, в недосягаемости свои грехи. Разве я не искупил их? Все равно, для меня нет смерти. Я слышу ее голос, я слышу – она поет. Она рассказывает о том, где родилась, о том, как жила, и о том, как хотела быть свободной…
- Бред, - сквозь зубы процедил врач.
В дверь постучали. Рихард открыл и кивком головы попросил Иветту пригласить сюда Элеонору, которая уже больше получаса томилась внизу в гостиной, мучаясь последними сомнениями и разговаривая с госпожой Штернхаген. Иветта, теперь державшая ее за руку, пропустила гостью вперед. Рихард поспешно покинул комнату, оставив сумасшедшего наедине со своим сумасбродством. Тот смотрел в пол, и, казалась, не видел ничего вокруг. Эль стояла у дверей, как вкопанная; глаза ее расширились, а голос пропал сам собой. И хотя сердце ее разрывалось от непонятного сложного чувства, она не могла вымолвить ни слова. Вдруг Дитрих поднял голову и устремил проницательный взгляд прямо ей в глаза. Элеонора слегка покраснела и затаила дыхание. Во взоре Дитриха она прочла какую-то загадочную, непонятную, неизведанную отчужденность. Ей стало страшно, она, нервно сжимая запястье левой руки, не решалась заговорить первой. Женщина чувствовала, что впервые в жизни оказалась в таком положении, описать которое у нее не хватало сил. Это было несвойственно ее натуре, умевшей выбираться из всякого спора и преодолевать возникшие разногласия.
Молчание – немое… Нет! Это молчание, казавшееся извечным, говорило обо всем в гораздо более понятных для этих двоих людей категориях.
Элеонора не могла придти в себя. Пред ней находился человек, но совсем не тот, какого она знала раньше. Всклокоченные волосы, серый широкополый халат, взгляд ненависти, сожаления, страсти, безумия…
- Господи, за что ты так поступила со мной? Я протягивал руки навстречу тебе, а ты отворачивалась, я плакал над воспоминаниями о тебе, но ты не слышала… Господи, какая мука, - наконец нарушил молчание тихий умоляющий голос Дитриха.
Сердце Эль подпрыгнуло, ком подступил к горлу, она с трудом вымолвила:
- Дитрих, ты еще помнишь меня?
- Почему… ты выбрала его?
- Помнишь…
- Тебя? – в задумчивости произнес Дитрих.
– Я люблю только тебя. Я ждал тебя. Ты приходила ко мне, но всегда молчала. Только, только не покидай меня. О! Ты не знаешь, что это такое – мой эшафот. У каждого он свой, - голос Акерманна перешел в громкий шипящий шепот, было видно, что ему сложно говорить, но он продолжал:
- Я сам воздвиг его и сам наказан.
Элеонора немного осмелела, слушая речь Дитриха, полную тоски и отчаяния – именно так понимала она его состояние. Но она еще не была готова кинуться к нему в объятья. Она находилась в тягостном замешательстве. А Дитрих… вспоминал годы обучения в школе богословия, какие-то обрывки счастья из прошлого. Когда-то все было хорошо… И в одночасье разрушилось… Он вновь находился на границе разума и безумия. Женщина сделала несколько шагов ему навстречу, но, поймав на себе его взгляд, остановилась.