Книги по психологии и философии. С. "Апология безумия"
- Выходит, весь наш мир – один парадокс, одно всеобъемлющее противоречие. Что остается человеку? Что он может взять из этого мира?
- Дорогой друг, вы рассуждаете как обыкновеннейший обыватель! Не будь этих противоречий, не существовало бы и так называемой пресловутой мировой «гармонии», которая еще как-то интегрирует наш распадающийся мир, ведь он медленно движется, как это не печально осознавать, к всеобщему регрессу…. Наш мир слишком порочен и грешен, что бы претендовать на существование. Любой порок – это не естественное качество души, а болезнь, и лечить ее надо по всем правилам врачевания. Лекарство - всего лишь воля к освобождению от порока, но не каждый обладает и этим универсальным средством. Но порок нельзя лечить пороком, в силу того, что ни один из них не вытекает из другого, и риск еще большей зависимости от них возрастает.
Эль слушала разговор двоих, и ей казалось, что эта беседа будет длиться вечно. Наконец, они замолчали, очевидно, поняв, что спор зашел в тупик.
Спустя некоторое время зал стал постепенно наполняться народом. В числе приглашенных была дюжина незнакомых Элеоноре людей, а также господин Вингер – известная в округе личность, человек, когда-то считавший себя интеллектуальным другом Дитриха. Вечер обещал пройти с атмосферой редкого гостеприимства, без отрепетированных заранее фраз и бурных аплодисментов в ответ на бессодержательные политического содержания монологи. По воле злого рока Элеоноре, старавшейся как можно больше разузнать о Дитрихе из уст посторонних людей, пришлось обойтись без общества уважаемого графа Вингера, который, совершив все свои «обязанности» гостя, поздравив и поблагодарив хозяина за приглашение, в скором времени удалился. Гости, усевшись за длинным столом, стали произносить тосты. Избранный председателем Ромм принимал поздравления. Элеонора скучала, рассматривая полотно Рафаэля на стене, под которым бурно спорили друг с другом двое господ. Из их речей она поняла, что они говорили о музыке, или музыкальной культуре.
- Хорошая музыка делает людей хорошими, - произнес один из них.
- Ну, может быть, праведников она не воспитывает, но нравы, бесспорно, улучшает. Этакая селекция, проверка хорошего вкуса и интеллекта, а также выявление потаенной бесчувственности и примитивизма.
- Вижу, вашими нравами повелевает музыка…
- Просто достойное образование, которому у нас, слава Богу, отведено почетное место.
Элеонора заслушалась разговором. Спустя десять минут к ней подошел Готвальд, стремящийся поближе познакомиться со всеми, присутствовавшими на вечере.
- Госпожа Габен…
- Да. - Позвольте украсть у вас чуточку вашего внимания.
- Конечно. Присаживайтесь, господин Готт…
- Господин Ромм уже познакомил вас с нашей программой? – задал вопрос Готвальд, не зная, с чего начать разговор.
- Да, он успел сделать это еще до моего приезда.
- На какое время вы приехали?
- Возможно, через три недели мне надо будет уезжать обратно.
Готт присел рядом на стул и, пристально глядя в глаза Элеоноры, продолжил:
- Господин Ромм говорил мне, что у вас есть связи в Бремене с родственными нам обществами.
- Да, там сейчас живет мой брат Клаус Штерн.
- Надеюсь, вам уже известно, что господин Ромм намеревался устроить переброску нашей литературы в тот город.
- Мне? Нет, мы не говорили об этом.
- В таком случае, получается, что я раскрыл раньше времени его планы, - Готт заулыбался.
- Получается, что так.
- А ваш брат… - Как он относится к Обществу?
- Да. Честно говоря, хотелось бы услышать от вас, что ему импонируют наши теории и действия.
- Это правда. Он знаком с некоторыми лицами, заинтересованными в проталкивании наших идей в массы, в том числе с людьми из партии господина Ромберга.
- Они работают, как и прежде?
- Подпольно, - кивая, уточнила Элеонора.
- Вы верите в то, что мы еще сможем порадоваться нашей окончательной победе?
- Без веры в победу война не имеет смысла. Готт наклонился и поцеловал руку Эль.
- Вы все правильно говорите.
- Мы же затем и существуем, чтобы бороться за веру своей Родины. Разве не так?
- Совершенно правильно. Но мне кажется, что вы скорее боретесь с отдельными мыслителями.
- Мы боремся с идеями, - многозначительно заметил врач.
- И с неугодными вам экзегетами.
- Что вы, госпожа Габен, думаете о проклятой «высокой» критике?
- Вижу, вы ее просто ненавидите, - уклонилась от ответа Элеонора, полагая, что он и так ясен.
- Я? Да! – повысив голос, произнес Готт.
- Откуда такая нетерпимость?
- Во-первых, на войне по-другому нельзя, а во-вторых, у меня к этой критике личная неприязнь.
- Но все же, откуда, - продолжала давить на него Эль.