Зигмунд Фрейд и психоанализ. Творчество Анны Фрейд
Научная работа в эмиграции
В 1942 году в книге под названием «Маленькие дети в военное время: год работы в детдоме» Анна Фрейд вместе с Дороти Барлингем опубликовала отчет о первых результатах работы возглавляемого ими Хэмпстедского детского дома. В этой книге они попытались осветить с позиций психоаналитической теории факты, полученные в ходе практического исследования детского поведения в экстремальных ситуациях, и сделать выводы о том, как следует обращаться с детьми во время военных событий: «Мы спрашиваем себя, какую роль эти переживания военного времени играют в психическом развитии отдельного ребенка, насколько ребенка затрагивают эти процессы, насколько эмоционально он на них реагирует, насколько тревожным он становится и какими психическими механизмами он располагает, которые в нормальных и аномальных формах проявления помогают ему справиться со своей судьбой». Если иметь в виду теоретическую позицию, то эта работа относилась к исследованиям, которые Анна Фрейд называет непосредственными наблюдениями за детьми, и которые, таким образом, следует рассматривать как продолжение работы в детском саду Монтессори в Вене, где она также имела возможность наблюдать детей, которым угрожала опасность.
Если проблемы, обсуждавшиеся в работе о «детях войны», относились прежде всего к детской реакции на события военного времени, в частности на эвакуацию, то в опубликованной в 1943 году статье «Дети без родителей: случай за и против детского дома» работа в Хэмпстедском детском доме рассматривается в аспекте детского развития в условиях лечебницы. Эти основанные главным образом на казуистических исследованиях сообщения о детском развитии также тесно связаны с лекциями Анны Фрейд, прочитанными в 1950 году в Стокбридже (штат Массачусетс), где в докладе на тему «Наблюдения за детским развитием» она обсуждала принципиальные теоретические проблемы и полученные ею данные.
Чтобы избежать опасностей, сопряженных с отсутствием материнской привязанности, в Хэмпстедском детском доме дети разбивались на группы, состоявшие из четырех-пяти человек, за которыми присматривала единственная воспитательница, заботившаяся об удовлетворении всех потребностей вверенных ей детей. В результате у детей исчезали вышеописанные групповые реакции и развивались эмоциональные реакции, напоминающие те, что возникают в семье. Отношения с воспитательницей существенно способствовали развитию детской психики, хотя, разумеется, эта привязанность приводила также к определенным проблемам и сложностям. «Однако нормальное развитие ребенка основывается не на избегании иррациональных эмоциональных переживаний, а на трудной и порой неприятной переработке и преодолении неразрывно связанных с жизнью позитивных и негативных чувств».
Переживание разлуки с воспитательницей приобретало в таких семьях то же значение, как и разлучение с реальной матерью, что, однако, не умаляет важности подобной привязанности для нормального эмоционального развития ребенка
В удовлетворении потребностей находящегося в детдоме ребенка (это отмечалось еще в работе о «детях войны») особую роль играет аутоэротическое поведение.
Если у «детей войны» признаки регрессии возникали вследствие потери матери и они указывали на возврат к ранней стадии развития, то здесь они являлись следствием того, что воспитательница, выступавшая в роли матери, не предоставляла достаточно возможностей для удовлетворения потребностей. При этом особую роль играют сосание, ритмическое раскачивание, удары по голове и мастурбация. В своем докладе 1950 года Анна Фрейд добавляет также, что именно удары по голове следует считать агрессивным эквивалентом аутоэротики и вместе с тем репрезентантом чисто деструктивного влечения. То, что эта форма поведения встречается в детских домах чаще обычного, объясняется тем, что вследствие недостаточного слияния деструктивного и либидинозного стремлений у этих детей деструктивные влечения выражаются проще. Интересно также, что хотя вышеназванные формы аутоэротики при непосредственном наблюдении встречаются столь же часто, как мастурбация в качестве проявления эдипова комплекса и фантазий о кастрации, при анализе взрослых пациентов основную роль играют лишь последние формы. Этот феномен объясняется тем, что фаллическая мастурбация как наиболее поздняя форма аутоэротики включает в себя эмоциональную ценность всех других ее проявлений.
Желание показать себя и хвастливость играют в жизни детдомовского ребенка примерно такую же роль, как в жизни ребенка, воспитывающегося в обычной семье. Но если у последнего две эти тенденции находят благожелательную «публику» в лице матери и отвергаются только на более поздних стадиях, что в дальнейшем может вести к развитию застенчивости и робости, то детдомовский ребенок из-за отсутствия объектных отношений должен найти им замену. В первую очередь такой заменой является эксгибиционизм как в отношениях с другими детьми, так и с воспитательницей, выполняющей роль матери.
Инфантильное желание подглядывать и любопытство в условиях детского дома претерпевают кардинальные изменения. Если в обычной семье желание подглядывать выражается также в запретных формах, а свое сексуальное любопытство ребенок может удовлетворить, наблюдая за родителями, то из-за однообразия жизни в детдоме эти возможности существенно ограничены. Условия в детдоме для удовлетворения сексуального любопытства являются неестественными хотя бы уже потому, что у ребенка много возможностей совершать в раннем возрасте открытия, касающиеся своих сверстников, но, с другой стороны, у него нет никакого опыта наблюдений за интимной жизнью взрослых. Этот дефицит компенсируется смещением любопытства и любознательности на процессы жизни в детдоме. В дополнение к этим данным Анна Фрейд в 1950 году сообщает еще о нескольких наблюдениях, которые противоречат прежним аналитическим представлениям. Так, например, зависть девочки к пенису, которую во всех психоаналитических концепциях относят к фаллической фазе, можно наблюдать уже в возрасте 18-22 месяцев. Точно так же некоторые формы стыда и отвращения появлялись еще до того, как ребенка начинали приучать к опрятности или ограничивали его инфантильный эксгибиционизм.
Самым удивительным оказалось то, что дети играли в игры, которые психоаналитически можно было интерпретировать как напоминающие половой акт, хотя они никогда не имели возможности наблюдать подобные действия. «...Игры подобного рода, по-видимому, являются выражением врожденного, заранее сформированного, инстинктивного поведения; это предположение, если оно подтвердится, может поставить под сомнение некоторые аналитические реконструкции, касающиеся наблюдения первичной сцены».
Для ребенка роль отца состоит прежде всего в репрезентации им сексуальной силы и агрессивного проявления власти, при этом его влияние означает для ребенка и ограничение, и запрет удовлетворения, в результате чего он становится главным воспитателем. При эдиповом комплексе отец становится и любимым другом, и ненавистным конкурентом, вокруг которого центрируются страхи, присущие комплексу кастрации. Отношения ребенка с отцом устанавливаются позже, чем отношения с матерью, но они являются обязательным компонентом и важным фактором жизни влечений.
В детском доме мать в какой-то степени заменяли воспитательницы, однако замены отца не было вовсе. Если значение отца в воспитании, особенно в воспитании старших детей, очевидно, то можно догадываться, какими последствиями для ребенка чревато его отсутствие. Насколько важен для ребенка отец, проявляется также в том, как ребенок относится к его смерти. Смерть отца, как правило, отрицается фантазией о возрождении, а роль живого отца в воспоминании детей переоценивается и искажается. На примере фантазии об отце у потерявшего родителей мальчика Анна Фрейд описывает значение для развития влечений у детей воображаемого отцовского образа.
Все эти сообщения указывают на то, что дети, очевидно, имеют врожденную склонность воплощать представления об отце, а также, что у детей, не имеющих отца, в фаллической фазе развиваются формы мужского поведения, которые в психоанализе понимаются как результат подражания и идентификации с отцом. Отмечая, насколько быстро приемные дети перенимают поведение, присущее детям из обычных семей, не будучи обученными ему прежде, Анна Фрейд критикует классическое психоаналитическое представление, согласно которому эти способы поведения приобретаются в результате установления объектных отношений.
Подражание образцам поведения у детей из детского дома происходит точно так же, как у детей из обычных семей, разве что лица, которым подражают дети, отличаются от родителей из обычной семьи, а поэтому отличается также и соответствующее детское поведение.
Возвращение в свою семью всегда вызывало у детей живой отклик, затем то, что происходило в семье, воспроизводилось в детдоме. В эти рассказы эмоционально включались также дети, не имеющие семьи, и у них развивались аналогичные способы поведения, хотя подобных событий с ними никогда не происходило. Этот факт Анна Фрейд рассматривает также как признак врожденной способности детей реализовывать представления о семье, если они в них активизируются.
В условиях детского дома развитие Сверх-Я, то есть интернализация велений и запретов воспитателя, происходит удовлетворительным образом только тогда, когда у ребенка возникает сильная связь со взрослым человеком из его окружения. В таком случае качество Сверх-Я можно улучшить благодаря усилению эмоциональной связи с этим человеком, и наоборот, отсутствие объектных отношений в детдоме не обеспечивает в полной мере подобной интернализации, что может стать причиной неудачи воспитания и грубых дефектов в формировании характера. Поэтому неожиданными социальными тенденциями в детских домах часто являлись установки Я, возникавшие под давлением воспитания, которые легко можно было изменить, а потому их никоим образом нельзя рассматривать в качестве эквивалентов нормального развития Сверх-Я.
В своем докладе в Стокбридже Анна Фрейд приводит дополнительные теоретические доказательства того, что при непосредственном наблюдении за детьми в детском доме хотя и обнаруживаются соответствующие развитию и сменяющие друг друга оральная, анальная и фаллическая фазы, однако, в отличие от аналитически реконструированных случаев, они четко не разделяются и часто перекрываются, особенно оральная и анальная фазы. Также и переход от первичного процесса к вторичному, или от принципа удовольствия к принципу реальности, при непосредственном наблюдении четко не обозначен.
То, что наблюдаемая в детских домах психическая регрессия вследствие тяжелой утраты объекта лишь в редких случаях вызывает невротическое развитие, которое следовало бы ожидать от подобного защитного процесса, Анна Фрейд объясняет тем, что в данном случае у детей происходит тотальная регрессия, затрагивающая Я и Сверх-Я. В результате конфликтная ситуация, необходимая для невротического развития, не может возникнуть, а потому психическое нарушение не является стойким.
Последняя статья, посвященная проведенным наблюдениям за детьми, появилась в 1951 году под названием «Эксперимент в воспитательной группе». Она была написана в соавторстве с Софией Данн. В ней сообщается о шести вышеупомянутых детях в возрасте трех лет, которые росли в концентрационном лагере и не имели каких-либо отношений с родителями. Помимо уникальности описываемых случаев, эта статья интересна прежде всего психоаналитической интерпретацией форм поведения, а также тем, что ее результаты совпадают с результатами, полученными в Хэмпстедском детском доме. Сделанные в ней выводы свидетельствуют о том, что психоанализ способен интерпретировать материал, полученный при непосредственном наблюдении за детьми, как в рамках теории нормального развития, так и с позиции теории тяжелых задержек развития. К тому же наблюдение за поведением этой группы детей позволило подтвердить правильность психоаналитической теории и, таким образом, послужило научным целям.
По прибытии в «Балдогз Бэнк» дети были либо совершенно равнодушны, либо агрессивны по отношению к окружающим людям Причина этого заключалась в том, что в своих реакциях они ориентировались только на свою группу: они заботились только о члене своей группы, а отдельный ребенок делал только то, что делала группа. Первое время у них полностью отсутствовали такие качества, как зависть, ревность и чувство соперничества, которые обычно появляются в семье или в общении со сверстниками. Изредка возникавшая агрессия по отношению к членам группы проявлялась вербально в форме ругательств. И только несколько месяцев спустя, когда крайняя ориентация на свою группу постепенно сменилась отношениями со взрослыми людьми, добавились соответствующие их возрасту агрессивные импульсы, причем только один ребенок проявлял импульсы настоящей зависти и ревности. Примечательно то, что он был единственным, у кого раньше существовала сильнейшая привязанность к человеку, заменявшему мать; у всех остальных детей подобной эрзац-матери никогда не было.
Из-за тяжелых лишений, перенесенных ими в оральной фазе, у всех этих детей существовали тенденции к орально-эротическому удовлетворению, при этом главную роль играло сосание пальца. Эти дети не привыкли помногу есть, что объясняется недостаточным питанием в концентрационных лагерях, когда они находились на оральной стадии развития. Вследствие этого в течение месяца они не могли отвыкнуть от своей привычки есть только манную кашу, а любую другую пищу отвергали. Игровое поведение этих детей также было серьезно нарушено.
Образование группы и контакты шести детей между собой являлись выражением настоящих либидинозных отношений, возникших из-за недостатка отношений со взрослыми. Таким образом, эта форма привязанности представляет собой усиление групповых реакций, формировавшихся у детдомовских детей в условиях частичного дефицита матери, до группового поведения, обусловленного полной потерей матери, и представляет собой полную замену матери. Несмотря на такое развитие, эти дети не имели дефектов, не проявляли признаков делинквентного или психотического поведения. По всей видимости, существуют замещающие механизмы, которые, по меньшей мере частично, могут препятствовать возникновению тяжелых стойких дефектов психического развития при дефиците наиболее ранних отношений с матерью.
Проблемы нарушения приема пищи в детском возрасте, которые Анна Фрейд обсуждала еще в 1943 году в своей работе о детдомовских детях, она снова рассматривает в адресованной аналитикам статье 1946 года «Психоаналитическое исследование нарушения приема пищи у детей» и в непсихоаналитической статье 1947 года «Формирование навыков приема пищи». В 1965 году она также обсуждает эту тему в своей книге.
Считается, что первое удовлетворение в своей жизни ребенок получает от еды. Поэтому утоление голода становится первичным переживанием удовольствия, а в процессе кормления развивается первичная нарциссическая любовь ребенка. Этот либидинозный катексис акта кормления ведет затем к катексису самой еды и, наконец, к катексису человека, который этой едой обеспечивает, то есть в большинстве случаев к катексису матери. Это первая объектная любовь, причиной которой является материальное удовлетворение, сменяется затем представлением о еде и превращается в эгоистическую, связанную с аффектом любовь маленького ребенка. Отсюда на фаллической стадии путь ведет в направлении к альтруистической любви, в которой сам объект становится более важным, чем достижение удовлетворения. Вследствие сложных временных изменений значения пищи могут возникать разнообразные нарушения.
В самых ранних фазах развития неадекватное поведение матери (недостаточное или чрезмерное количество предлагаемой пищи, неудачно выбранное время кормления и некомфортные внешние условия) может стать исходным пунктом разных расстройств. Поскольку на ранних стадиях детского развития ребенок всегда бессознательно идентифицирует еду с матерью, конфликты между матерью и ребенком часто переносятся на привычки, связанные с приемом пищи, причем нарушение исчезает в тот момент, когда мать перестает кормить. В таких ситуациях мать может усилить нарушения, если своим поведением воссоздает прежнюю идентификацию между собой и едой.
Если защита Я подавляет оральное удовлетворение от процесса еды, то ребенок перестает испытывать удовольствие от еды, и у него также развивается соответствующее нарушение. В орально-садистской фазе, в которой, по мнению Анны Фрейд, опирающейся на исследования Абрахамом либидинозного развития, еда является агрессивным актом, направленным против пищи, под давлением защит, активизировавшихся в ответ на эти импульсы, также развиваются нарушения.
Связь еды с анальными тенденциями всегда проявляется в играх и пачканий едой. Вместе с тем, такое поведение является предшественником самостоятельного приема пищи и использования ножа и вилки. Запрещение этих действий ведет затем к несамостоятельности в процессе принятия пищи и к нарушениям в выборе блюд. Точно так же слишком быстрое и радикальное приучение к опрятности может способствовать переносу ребенком неприятных чувств на еду, в результате чего такие дети после принятия пищи чувствуют себя несчастными и больными. Невротические нарушения аппетита и процесса принятия пищи на фаллической стадии объясняются регрессией либидинозного развития от фаллической стадии к догенитальной. В результате могут возникнуть globus hystericus и истерическая рвота.
Под впечатлением разгула агрессии во время войны и результатов исследований, проведенных в Хэмпстедском детском доме, Анна Фрейд в трех послевоенных статьях с психоаналитических позиций рассматривает тему агрессии. Доклад «Агрессия и ее отношение к эмоциональному развитию: нормальному и патологическому» (1949), прочитанный перед Королевским медицинским обществом, и доклад «Инстинктивные влечения и их влияние на человеческое поведение» (1948), прочитанный на конгрессе ЮНЕСКО в Париже, представляют собой работы на эту тему, адресованные неаналитической публике, тогда как «Заметки об агрессии», написанные в 1949 году, были адресованы аналитикам В последней статье Анна Фрейд отстаивает отцовскую теорию агрессии и отвергает теорию фрустрации, в которой агрессия рассматривается как реакция на неисполненное влечение-желание. Таким образом, она отдает предпочтение теории влечений к жизни и к смерти. Большое значение приобретает также высказанная в 1949 году идея, что благодаря соединению обоих стремлений становится возможным контроль над агрессией. О значении слияния либидинозных и агрессивных побуждений для контроля над агрессией автор говорит также в своей книге 1965 года.
В вопросе о том, способны ли два противоположных инстинктивных побуждения создать конфликтную ситуацию, Анна Фрейд занимает позицию, отличную от позиции Мелани Кляйн, которая допускает подобный процесс и говорит о чувствах вины, возникающих из понимания такого конфликта, как о причине депрессивной фазы, присущей, по ее мнению, нормальному детскому развитию. Анна Фрейд, основываясь на многочисленных наблюдениях военного времени, отстаивает точку зрения, что при противоположных инстинктивных стремлениях конфликт может возникнуть только тогда, когда Я достигло определенной степени зрелости. Если агрессия становится опасной и вызывает страх, то она ослабевает под действием определенных защитных механизмов. В своих практических выводах Анна Фрейд говорит прежде всего о значении прочных любовных отношений ребенка, позволяющих справиться с агрессивными тенденциями.
В своем выступлении на Международном психоаналитическом конгрессе 1951 года на тему «Взаимные влияния в развитии Эго и Ид» Анна Фрейд останавливается на статьях Хоффера и Гартманна, в которых они рассматривают развитие объектных отношений и инстанции Я. Сама она отстаивает при этом изложенную еще в сообщениях о работе Хэмпстедского детского дома позицию, что процесс развития от объектных отношений, возникающих на основе удовлетворения потребностей, к объектным отношениям, не зависящим от потребностей, представляет собой не столько качественное изменение, сколько количественное, так как необходимость в удовлетворении потребностей становится менее выраженной.
В других работах Анна Фрейд подробно описывает значение первой фазы объектных отношений младенца, в которых он опирается на мать, выполняющую функцию удовлетворения потребности, и либидинозно катектирует ее саму. Эту раннюю фазу любовной привязанности, которую Анна Фрейд называет любовью по типу опоры, или анаклитическими отношениями, можно считать предшественницей настоящих объектных отношений, и благодаря этому она приобретает особое значение. Таким образом, нарушения, возникающие в этой фазе, могут быть исходным пунктом неправильного развития последующих объектных отношений.