Психологические защиты. Феномен проекции в психоанализе
Проекция, галлюцинация, восприятие
С этой точки зрения интересно напомнить, что для Фрейда (1917а) «сновидение также представляет собой проекцию, экстериоризацию внутреннего процесса» (р. 128). Прежде всего, для него это способ подчеркнуть защитную составляющую этой самой проекции, поскольку для того, кто видит сон, речь идет о борьбе против бессознательных импульсов влечения и избегании пробуждения. Но он также отмечает некий «внутренний процесс», который есть не что иное, как главное отношение между галлюцинацией и восприятием.
Галлюцинаторное измерение сновидения, как нам известно, определило основы построения психоаналитической теории, а именно опыт удовлетворения в соответствии с моделью ребенка у груди матери. Речь фактически идет о положении, которое не может быть проверено опытным путем. Согласно этому положению, галлюцинация есть удовлетворение, и это определяет психоаналитический подход к душевной жизни. Для Фрейда, находящегося под влиянием позитивизма, было необходимо предположить существование сначала первого периода реального опыта удовлетворения, и только затем становится возможен второй период его галлюцинаторного повторения. В таком случае галлюцинация следует за восприятием. Но как раз галлюцинаторное удовлетворение желания предшествует восприятию и придает ему смысл, а вовсе не реальный опыт, который мог бы затем находить для себя психическое удвоение. Речь идет о том, чтобы придать всю полноту значения инвестиции влечения, психической работе, трансформирующей телесные ощущения в психические представления.
Именно это понял Бион, когда он в 1962 г. выдвинул предположение, что в самый ранний период развития союз преконцепции и нереализации порождает протомысль — первичную мысль, имеющую характеристики бета-элемента: если присутствует плохая грудь, то необходима грудь, воспринимаемая как вещь в себе. Ссылаясь на кантовское a priori, отсылающее к условиям, делающим возможным опыт, Бион также выделяет значение первичного в психоаналитической мысли: для того чтобы младенец мог галлюцинировать удовольствие, еще до любого реального опыта его взаимодействия с грудью матери необходимо предположить существование галлюцинаторного удовлетворения желания и точно так же неудовлетворения этого желания. Способность младенца переносить неотъемлемую от этих первичных мыслей фрустрацию тогда будет определять возможность реального восприятия груди, в частности превращения бета-элементов, вначале ориентированных на разрядку и эвакуацию, в альфа-элементы, способные служить мыслям сновидения, представлениям или фантазмам.
Проекция одновременно располагается в центробежном движении галлюцинаторной инвестиции, повернутой к внешнему миру и нацеленной на то, чтобы воссоздать будущее перцептивное присутствие объекта, и в движении центростремительном, призванном произвести некую репрезентацию объекта, отличную от его восприятия. Фрейд всегда настаивал на важности различения памяти и восприятия в соответствии с моделью магического блока рассмотрения их функционирования скорее как сукцессивного, а не симультанного. Именно создание психической топики определяет возможность деятельности представления. С этой точки зрения проекция неотделима от интроекции в том главном движении, которое соединяет субъект и объект, создавая возможные условия их встречи и обменов: речь идет о процессе, где за галлюцинаторным контактом и константностью восприятия следует «разрыв» с восприятием, лежащий в основании идентичности мысли и представления. Конституирующий психику процесс зависит от инвестиции некоего найденного/созданного объекта, каким его описывает Винникотт. Он соответствует иллюзии создания объекта, психической работе проекции, которая организует комплекс галлюцинация/восприятие. Этот процесс предполагает возможность для субъекта впоследствии приобрести опыт избавления от иллюзии, не быть самому по себе единственным создателем объекта и мира и принять дифференциацию. Но этот период иллюзии, соответствующий становлению какой-то «переходной зоны поля опыта», свидетельствует о необходимости «объекта, который инвестирован прежде, чем воспринят» (С. Лебовиси), т. е. некоего проективного опыта, не отличимого от опыта интроективного, который впоследствии позволит осуществить восприятие целостного объекта и создание его психической репрезентации.
Несомненно, что обращение Фрейда к проекции как защите укладывается в процесс дифференциации между внутренним и внешним:
— широко известна мысль Фрейда, высказанная в работе «Влечения и их судьбы» (1915): «Чистое Я-удовольствие» «инкорпорирует или интроецирует» доставляющие удовольствие объекты, «удаляя» из самого себя объекты — источники неудовольствия. Этот процесс у Фрейда явно близок механизму проекции;
— в «Отрицании» (1925) Фрейд отмечает, что оральное влечение снабжает телесными прототипами, через которые затем репрезентируются процессы интроекции и проекции в соответствии с «языком импульсов оральных влечений», фраза: «Я хотел бы это съесть»,— представляет первый способ принятия со стороны Я и конституирует модель для будущих интроекции. «Я хотел бы это выплюнуть» представляет, напротив, первую модель отвержения и будет служить моделью будущих проекций. Процессы интроекции и проекции по ассоциации с противопоставлением любовь—ненависть способствуют, таким образом, первичному расщеплению Я и объекта, которое позволяет ограничить циркуляцию аффекта в процессе переработки потери объекта. Вводя в 1915 г. понятия интроекции и инкорпорации, которые он противопоставляет уже имеющемуся к тому времени понятию проекции, Фрейд предполагает внести уточнения в этот одновременно структуральный и генетический процесс, в котором Я зарождается как психическая инстанция и осуществляется дифференциация между субъектом и объектом через фантазмирование;
— ту же функцию проекции, защитную и связанную с дифференциацией, неизменно подчеркивает Фрейд при изложении последней теории влечения. Механизм проекции сопровождает процесс отклонения влечения к смерти на объекты внешнего мира в его сплаве с влечением к жизни; влечение к смерти, таким образом, открывает дорогу первоначальному садизму, в то время как связывание последнего лежит в основании эрогенного мазохизма. В «Экономической проблеме мазохизма» (1924) Фрейд уточняет, что проекция соотносится с первоначальным садизмом, а интроекция — с первоначальным и вторичным мазохизмом: «Мы нисколько не удивляемся, когда узнаем, что при определенных обстоятельствах садизм, или влечение к разрушению, повернутый вовне, спроецированный, может быть вновь интроецирован, повернут внутрь, возвращаясь, таким образом, к своей первичной ситуации. Он тогда дает начало вторичному мазохизму, который добавляется к первичному мазохизму» (р. 292). Фрейд здесь говорит об интроекции фактически в ходе реинтроекции садизма, но надо предположить, что конституирование первичного мазохизма соотносится с ходом интроекции орального влечения как связывания влечения к смерти в «сексуальном совозбуждении».
Фрейд здесь упоминает проекцию и интроекцию некоего влечения и некоего аффекта, но вместе с тем объект есть постоянная сторона, готовая участвовать в этом двойном движении, поскольку в работе «Влечения и их судьбы» Фрейд упоминает эти процессы в связи с «объектной стадией» и появлением фантазмирования. Какие предположения можно было бы высказать о времени, которое предшествует восприятию целостного объекта и его оживлению в фантазии? Фрейд не говорит о проекции, хотя объект мог бы играть какую-то роль в этот период, он называет это время «аутоэротической фазой» или «стадией первичного нарциссизма» в зависимости от того, что сам выбирает — структурную или генетическую концепцию нарциссизма. Здесь важна природа проецируемого, влечения, аффекта или объекта: между инвестицией объекта со стороны влечения и его представлением вписывается процесс проекции, некая величина, которая в этом случае связана в первую очередь с процессом интроекции.
Проекция и интроекция представляют собой два формальных понятия, служащих описанию процессов инвестиции и идентификации, которые если и могут быть разделены, то только с риском потерять из виду главное в открытии Фрейда — открытие работы психики. Инвестиция объекта сопровождается проективным движением (передвижением) на объект, в котором галлюцинация в сочетании с восприятием играет ведущую роль, но вместе с тем та же самая инвестиция лежит в основании идентификации и движения интроекции. Наши понятия вовлечены в функцию языка, а ее задача — различать и противопоставлять, рискуя сделать понятия неподвижными, потерять из вида параметры процесса. Позитивистское прочтение Фрейда также неизбежно попадает в эту ловушку, поэтому не следует забывать утверждение Анжелерга (1984—1985) о том, что «идентификация является некоей результирующей работы интроекции и проекции» (р. 23), равно как и матрицей этой работы. В том же самом передвижении, где проекция устанавливает разделение между субъектом и объектом, необходимо предположить движение, направленное на то, чтобы это различие замаскировать, если мы хотим понять, как возможно конституирование и субъекта, и объекта.
Именно это, вероятно, имел в виду Фрейд в своем описании первичной идентификации, в котором проекция и интро-екция названы понятиями, призванными обозначать один и тот же психический процесс: «По отношению к выбору объекта идентификация представляет собой некую предварительную фазу и первый амбивалентный способ выражения этого выбора, в соответствии с которым Я выбирает объект. Я хотело бы инкорпорировать в себя этот объект в соответствии с оральной или каннибалической стадией развития либидо, прибегнув к его пожиранию» (р. 159). Таким образом, именно в этот момент происходит проективный процесс, открывающий путь выбору объекта, и закладываются основы интроективного процесса, который представлен здесь фантазмом инкорпорации.
Речь здесь не идет о приуменьшении значения того психического развития, которое приводит к полному разделению проективных и интроективных аспектов работы психики в едином процессе, в движении, где будут развиваться объектность и объективность, то, что Фрейд хотел обозначить как переход от чистого Я-удовольствия к окончательной Я-реальности. Но здесь следует подчеркнуть, что проекция как первоначальный процесс детерминирует одновременно дифференциацию и не-дифференцированность между субъектом и объектом: эта первоначальная величина часто представлена у Фрейда чем-то исходно первичным, что все же не должно привести нас к потере из виду процессуальное наших понятий.