Детский психоанализ. Теория привязанности и психоанализ
Ребенок привязанности и ребенок психоанализа
Мы попытались выяснить, какие выводы можно сделать из работ Боулби по развитию. В заключение этой работы мы можем сделать два таких вывода.
1. Наиболее известный аспект касается обращения к этологии животных и критики фрейдовской теории рождения объекта Без сомнения, сегодня уже невозможно сохранять верность фрейдовской метапсихологии в том, что касается рождения объекта
2. Менее известный аспект этих работ касается внутренней модели привязанности, которую последователи Боулби, как и он сам, описали, исходя из когнитивных моделей, которые легли в основу понятия трансгенерационной передачи.
Мы постарались показать, что психоаналитические работы не должны обходить вниманием экспериментальные исследования зарождения самости, но в клинической работе нельзя закрывать глаза и на другие данные, относящиеся к психоаналитичес
кому опыту, особенно во время консультаций ребенка младшего возраста с его родителями. На этих консультациях выясняется место этого ребенка в древе жизни семьи. Так вырисовывается филиация и связанные с ней фантазии, посредством которых
она придает смысл обстоятельствам, становящимся в последействии событиями и поддерживающим излагаемый сценарий, который ложится в основу нашей клинической и терапевтической работы. Эта работа над филиацией фантазий дает возможность подкрепить принадлежность ребенка к его культуре, к культуре его родителей.
Вместо эпилога
Тимоти девять лет: он сын молодой женщины, которая презирает мужчин, особенно своего отца, который умер, когда ей было два года. Она была младшей из девяти детей. Она потеряла своего единственного брата, погибшего в дорожном происшествии при катании на мотоцикле. Ее муж потерял своего отца, который пропал и больше никогда с ним не виделся. Он занимается «смехотворными бюрократическими делами», а не своим сыном, который ничего не делает в школе и утомляет своих учителей так же, как и свою мать, которая даже бросила работу (она работала вместе с мужем), чтобы заниматься сыном.
В конце этой первой консультации Тимоти проявляет несомненную пассивность. Это видно и в явной аллегории образов: он рисует кота, который хочет поймать мышь; но мышь бежит быстро, и кот предпочитает лечь спать.
Вторая консультация: все идет плохо, надо устроить Тимоти в интернат! Когда мальчик остается наедине со мной, он рисует свою классную комнату, в которой четыре ряда по восемь парт и тридцать два ученика; столы нарисованы тщательно и ровно. Затем стол учителя и его собственное место; это место между партами учеников и учительским столом. Таким образом, его соученики находятся позади него. Они смотрят на него, а он их не видит. А когда учитель ненадолго уходит, он поворачивается к своим товарищам и «запускает» в них мячом; потом ученик, который в отсутствие учителя отвечает за тишину в классе, докладывает, что Тимоти устраивает беспорядок. Другими словами, он видит своих товарищей, которые могут смотреть на него, только в отсутствие учителя.
Его отец сразу замечает такое расположение фигур на рисунке сына, когда я приглашаю его в кабинет вместе с супругой. Он смотрит на рисунок своего сына, который сын не захотел спрятать. На вопросы своего отца он отвечает: «Я тебе сделаю рисунок на "Папин праздник"». Сначала он рисует вазу, на стенке которой он рисует цветок с лепестками: «Лютик... по нему можно узнать, любит ли человек масло... Нет, ромашка, с нее обрывают лепестки, чтобы узнать, любит, не любит и т. д...»
Мать вмешивается при этой оценке любви, испытываемой к отцу, чтобы подчеркнуть недостатки воспитания: «Утром Тимоти приходит к нам в постель и просит отца одолжить ему жену». Мать говорит при этом сыну: «Даже если я и буду спать с другим мужчиной, то не с тобой!» Тимоти продолжает рисовать и делает странное замечание: «Чтобы было видно цветы, нарисованные на стенках вазы, надо их осветить»,— и рисует на краю вазы «отражение окна». Отец замечает затем, что, если Тимоти посмотрит на него в зеркало, он увидит отражение своего отца и свое собственное отражение. Но при этом его ослепит солнце, и он сможет разве что узнать себя в своем отражении в стекле. Итак:
нет трансгенерационной передачи отцовского идеала Я;
• отец обесценен матерью;
• нарциссическое вложение сына совершенно недостаточно; ведь он — еще один мальчишка в этой семье, неудачник по определению (!);
• очень неопределенное основание самости, поскольку отец объявляет, что его отражение не может ничего построить;
• эта ситуация воспроизведена в рисунке школьного класса: когда учитель уходит, Тимоти не видит, что его видят, и он вынужден поднимать шум.
В общем, сильный стыд за свое Я, которое не может пробиться к существованию.
Серж Лебовиси