Детский психоанализ. Теория привязанности и психоанализ
Боулби считает, что теоретически он верен Фрейду, так как основная гипотеза той дисциплины, которую он называет сегодня психопатологией развития, состоит в том, что «истоки психического здоровья и болезни можно найти в детстве. Чтобы понять функционирование человека в настоящее время, необходимо знать, каким образом он/она стал/стала мужчиной или женщиной, которых мы видим сегодня» (Bowlby, 1988, р. 1).
Дж. Боулби считает, что эпидемиологические исследования подтверждают такие взгляды. Он пытается это показать, пользуясь исследованиями депрессии женщин в общей популяции: депрессия предполагает сочетание факторов, среди которых выявляются: серьезная утрата в год, предшествующий ее началу, отсутствие человека, который мог бы оказать поддержку, и плохие жизненные условия. Но Дж. Боулби настаивает на частоте исторической переменной, а именно утраты матери в возрасте до 11 лет. Вследствие важности исторических факторов такого рода в этиологической констелляции Дж. Боулби настаивает на прогностической ценности первичных особенностей привязанности, как они были определены М. Эйнсворт в 1969 г. (Ainsworth et al, 1969):
1) здоровый фактор: ребенок пользуется привязанностью, дающей ему чувство безопасности, поскольку фигуры привязанности легко достижимы и помогают ребенку переносить неблагоприятные обстоятельства;
2) нездоровая привязанность: ребенок тревожится, так как не уверен в доступности того, кто представляет привязанность;
3) другой тип патогенных отношений привязанности характеризуется тревогой избегания, когда ребенок не находит контакта со своим объектом или когда объект постоянно отталкивает его. Дж. Боулби считает, что такая типология способствует прогнозу.
На основе сделанных выводов он определяет психопатологию развития, которая, исходя из этих паттернов привязанности, позволяет предусмотреть уязвимость или стойкость каждого индивида перед лицом жизненных событий. Выдвинув такую гипотезу, Дж. Боулби подчеркивает ценность длительных лонгитюдных исследований, каковы бы ни были их сложность и стоимость: по его мнению, они столь же важны, как биологические исследования изменений иммунитета. Но, принимая во внимание одновременно эти первоначальные варианты типологии интеракций, события, имевшие место впоследствии в жизни тех и других их участников, и, наконец, их жизненный цикл, мы вправе говорить о психопатологии психического развития, ее биологических основах и ее подтверждении эпидемиологическими и клиническими исследованиями.
Как мы видим, Дж. Боулби свел психоаналитическую теорию к ее прогностическому значению, принимая до некоторых пределов понятие повторения способов поведения, существовавших в детстве, но не сохраняя при этом совокупность мета-психологических соответствий, относящихся к теории объектной связи и генезиса связей. Такая позиция, вероятно, вызвала много дискуссий в психоаналитическом сообществе. Здесь мы скажем только, что несомненное существование связей ранней и взаимной привязанности не может заставить отказаться от важности метафорических и конструктивных интерпретаций прошлого, даже если неизбежно ставится под сомнение фрейдовский статус рождения объекта и его психических репрезентаций. Но это уже другая история!
В своей последней книге, опубликованной в 1990 г., Дж. Боулби верен своей центральной идее, согласно которой наша биография зависит от нашего детства. Эта книга посвящена Дарвину; в настоящее время готовится ее французский перевод (Bowlby, 1990). Я не читал ее, но ознакомился с ее анализом, подготовленным Джоном Пейделем (Padel, 1991). Боулби думает, что Чарльз Дарвин, потерявший мать в восемь лет, так и не преодолел этот траур: у него не осталось никакого воспоминания о ней. При этом, как мы знаем, Дарвин страдал хронической тревогой, сопровождавшейся болями в желудке. Боулби выявляет среди этиологических факторов тяжелых депрессивных приступов, которыми страдал Дарвин, ситуации, вновь воплощающие тревогу сепарации: отъезд из Англии в морское путешествие с целью доказать себе свою выносливость, расставание с супругой в начале ее первой беременности, переживания, связанные с неприятием его произведений. Мы знаем, что обнаружены очень интересные заметки Дарвина о развитии двух его старших детей. Боулби задается вопросом: не пытался ли Дарвин таким образом доказать себе, что его раннее детство было счастливым? Не стоит, конечно, вдаваться в дальнейшие детали, чтобы доказать, что вплоть до конца своей жизни Дж. Боулби был убежден, что важность, которую он придавал ранним эпизодам биографии, свидетельствует о его верности фрейдовскому открытию.