Современный психоанализ. Психоаналитическая психодрама
Сеанс 15.03.2005
Александр замечает присутствие нового человека в группе. Я ему говорю, что это русский психиатр из Москвы. Сегодня она приехала, чтобы ассистировать на психодраматическом сеансе. Присутствие иностранного врача очень заинтересовало Александра. Он напоминает, что его дедушка по отцовской линии, имя которого он носит, был настоящим русским, он приехал во Францию в 1917 г. Он чувствует себя немного русским. (Ситуация приобретает дополнительную значимость, так как Александр ищет возможность опереться на семейные традиции отцовства, ведь он долгое время добивался права быть признанным законным отцом своей дочери.)
Александр делится своими переживаниями. Судья, который занимается делами детей, собирается скоро вынести постановление по делу его 13-летней дочери Эмелин: отправить ли ее жить к бабушке, матери Александра, или оставить в провинции в приемной семье, где она живет с 2-х лет. Он сам не может принять дочь, потому что, по его словам, «живет в очень стесненных условиях». Здесь мы имеем дело с явной рационализацией. Актуальный вопрос — это вопрос о месте жительства его дочери. Но за ним прячется мысль о его собственном месте в семейном пространстве, как в актуальном, так и в межпоколенческом.
Итак, почему его дочь не поедет жить к нему или к своему родному дедушке, отцу Александра,— спросил он себя в первый раз.
Ж. Ф. Рабэн: Я предположил, что он играет эту растерянность перед судьей для того, чтобы актуализировать внутренние переживания.
Александр предлагает сценку, в которой все предстают перед судьей: он сам, его отец и даже его дед по отцовской линии — Литвак, прадед Эмелин. «Русский»,— добавляет он.
Ж. Ф. Рабэн: «Хорошо, очень хорошо. Кто будет играть русского дедушку?»
Александр: «Я сам. Я собираюсь играть трех отцов»,— и добавляет: «Самого себя, своего отца и потом деда». Изображая русского дедушку, он начинает говорить низким шаляпинским басом с сильным славянским акцентом: «Прадедушка счастлив познакомиться со своей правнучкой. Он ей рассказывает всю свою историю. Он бежал из России в 1917 г. Он обосновался во Франции. Говорит ли она по-русски? Нет! Итак, почему ему ничего не сообщили о ней! Никто!» — попрекает он своего сына и внука, поворачиваясь к ним.
Тут Александр (играя роль дедушки) допускает оговорку. Он говорит, что когда он был ребенком, он жил в городе «csar». Но он ошибается и говорит: «В городе "star!"» Оговорка удивила его: «star» вместо «csar». Он называет оговорки прорывом духа бессознательного. Это его обычное выражение. Он ассоциирует: «Да, он приблизился к звезде. Звезда — это Лебови-си, звезда психоанализа!» (Александр всегда ставил Лебовиси в положение отца, предка, фаллоса.) Когда я ему проинтерпретировал, что он удачно рассуждает, он сказал: «А, да, это благодаря Лебовиси!» Итак, оба, С. Лебовиси и его дед, умерли и прославлены. Имаго или фигура Командора из «Дона Жуана».
В последовавшей за сессией дискуссии было обращено внимание на то, что в русском языке слова «csar» и «star» одинаково напоминают русское слово «старец», что означает по-русски «прародитель».
Впоследствии роли поменялись (как обычно происходит в психодраматическом сеансе). Изменилось место объекта представления или фантазма, который занял все пространство в воображаемой сцене, похожей на сон (пример: работа Фрейда «Ребенка бьют»).
Осуществился процесс двойного проецирования (на другого, затем на собственное тело), которое, по А. Грину, создает субъект. Александр пожелал играть отца Эмелин для того, чтобы «получить обратно» свою дочь. Я сказал ему, что он хочет также восстановить свое место отца.
Комментарии
Восстановление «своего места отца» было для Александра самой большой проблемой последних лет. Он твердо настаивал на своем, сам платил адвокату, проходил генетический тест для того, чтобы доказать, что он на самом деле является настоящим отцом Эмелин, своей дочери. Наконец судья признал его родительские права и узаконил его отцовство.
Для Александра не существует понятных, хорошо сформированных или символичных первичных сцен. Он долгое время верил, что рожден от гомосексуальной лесбийской пары, состоящей из его матери и ее подруги, пары, от которой он подхватил вирус гомосексуализма, как подхватывают вирус СПИДа. У истоков таких фантазмов или отреагирования всегда находится инцест. Сейчас он живет с женщиной, которая старше его на двадцать лет. Она в возрасте его матери, и у нее есть сын, его ровесник. Он отрицает свою привязанность к этой женщине. Несмотря на это, они вместе уже три года.
Заключение
Я хотел продемонстрировать специфику проявления процесса символизации, характерного для индивидуальной психоаналитической психодрамы. Благодаря общему вкладу психической работы различных участников игры, благодаря отражению в игре их умственной активности пациент Александр мог жить в сеансе, приобретая опыт удивительного понимания, опыт, который сопровождал процесс восстановления того, что было расщеплено.
Коллективная работа команды индивидуальной психоаналитической психодрамы с ее тремя ролевыми позициями, тремя объединенными во взаимодействии психическими сценическими площадками находится в сердце функционирования символизации. Таким образом, индивидуальная психоаналитическая психодрама становится местом истинной аналитической работы. Конечно, психодраматический процесс отличается от классического курса лечения, так как он имеет другой внешний кадр. Зато внутренний кадр тот же самый. Специфика аналитической психодрамы в том, что она использует работу психики, которая создается сообща в группе и проявляется в течение всей коллективной игры сообщества участников. Парадигма игры присоединяется здесь к парадигме сна, которую изобрел Фрейд, чтобы описать то, что происходит во время аналитического сеанса. Психодраматическая игра позволяет создать совместное действие, в котором примут участие психические сценарии ведущего, группы котерапевтов и самого пациента. Ментальная активность ведущего аналитика, его парадоксальные мысли (М. де Мюзан), его метафоричная эмпатия (С. Лебо-виси) участвуют в создании переходного пространства, которое позволяет пациенту пережить на сеансе психодрамы моменты исключительно значимой иллюзии, когда аналитический объект становится в некотором роде «найденным/сотворенным». Аналогичным образом ребенок творит грудь матери с первых моментов проявления творческой иллюзии, характеризующей первые шаги его развития.
Как уже отмечалось, именно детские психоаналитики открыли и разработали психодраму. Серж Лебовиси проявлял интерес к игре марионеток Марианны Рамберт и к детской психотерапии, проводимой Мелани Кляйн и Анной Фрейд. Концепции Винникотта, исследователя детских игр, в настоящее время неоспоримы в том, что касается понимания сути аналитического процесса.
Игра побуждает работу символизации в процессе лечения. Но откуда возникла игра? Не стоит ли в начале сослаться на парадигму Винникотта об объекте
«найденном/сотворенном», возникающем в пространстве первичных галлюцинаций, которое находится между младенцем и его матерью? Если мать достаточно хороша и аналитики достаточно пластичны, то ребенок сможет вообразить себя творцом материнской груди, а пациент обнаружить свои мысли. Переходное пространство, затем игра приходят на смену этого момента иллюзии, разделяющего репрезентации и значения.
Исследуя индивидуальную психоаналитическую психодраму, можно отследить, что же изменилось со времен Фрейда. Однажды Д. Винникотт сделал замечательный анализ стихов Тагора: «На берегу бескрайнего мира дети играют». Первоначально фрейдовская концепция подвела Винникотта к интерпретации бесконечного мира как бесконечного родительского коитуса из первичной сцены. Из нее появляется ребенок, он выбрасывается на берег, как Иона из чрева кита. Затем, удаляясь, но не отказываясь от фрейдовской теории влечений и либидинального развития, Винникотт находит в метафоре поэта другое толкование: мать и ребенок, снова встретившись на берегу, «узнают и осмысливают друг друга». Теперь речь идет о появившейся возможности взаимодействия, взаимообмена между ними без слияния в единое целое. Именно в этом находит ресурс потенциальное пространство игры, как, впрочем, и первичная креативность.
Жан Франсуа Рабэн, Марианн Рабэн-Лебовиси