Истерия и конверсионные симптомы. Психотерапия истерии. Отказ от женского у истерика
Аналитическое лечение
Психоанализ, следует напомнить, появился благодаря исследованиям истерии, поскольку именно истеричке, Эмме фон N..., описанной Фрейдом в «Исследованиях истерии», вот уже век принадлежит изобретение аналитической ситуации. «Не двигайтесь! Не говорите ничего! Не прикасайтесь ко мне»,— предписывала она Фрейду. То, что мы называем сегодня аналитической рамкой, состоит в отстранении любой сенсорики и моторики, а также в том, чтобы выслушивать свободные ассоциации лежащего пациента, находясь сзади него. А еще эта пациентка установила запрет на прикосновение — средство физического насилия или соблазнения, добиваясь таким образом (чтобы защититься от своих желаний и желаний другого) эдипова запрета на инцест и на отцеубийство и матереубийство, т. е. двойного запрета, на котором, как известно, основываются культура и человеческое общество во все времена и у всех народов.
Истерия включает взгляд и аффекты другого, т. е. перенос и ответ через контрперенос. Истерик пользуется другим для того, чтобы одновременно замаскировать и обнаружить то, что поражено вытеснением. В аналитической встрече он мгновенно улавливается через свой способ быть и вступать в отношения, поскольку он прямо требует нашего контрпереноса. Он нас тут же информирует о себе самом как по неосознанности, которую создает в нем вытеснение, так и по избытку осознанности, которую он вызывает в нас.
Рамка лечения — это привилегированное пространство (по мобилизации влечения и запрету видеть и действовать) для истерической инсценировки, для запуска влечения и средств, которые Я использует, чтобы от него защищаться или его принимать и обогащаться им. Лечение производит «истеризацию тереноса» в том смысле, что хорошие способности к истеризации валяются необходимыми для принятия влечения в Я и для от-жрытости постороннему, которого представляет собой аналитик.
Интроекция влечения остается, в моем понимании, целью психоаналитического лечения, а также и других форм терапии. Очень важно знать, в каком направлении движется соматоз — к истеризации или к еще большей дезорганизации. В терапии обретение смысла бессмысленного криза уподобляется, как мне думается, процессу вторичной истеризации.
Наш тезис состоит в том, что чем больше Я принимает сексуальное влечение в свои недра, тем богаче оно становится и лучше живет.
Заключение
Конверсионная истерия не исчезла и сегодня. Критические манифестации, классически называемые истероэпилептичес-кими, встречались и на протяжении всего XX в. Они не связаны, как часто думают, с культурными условиями. Ситуации изоляции и психической репрессии, «отказ от женственности» существуют во всех культурах (семьи, тюрьмы, монастыри, военная служба, репрессивные общества, тоталитарные государства, религиозный консерватизм, секты и т. д.).
Этот недуг не пользуется доброй репутацией. Во все времена истерики раздражали неврологов, которые не находили органического субстрата в различных манифестациях, наблюдаемых ими (Lepastier, 1996). Исследования, изучение рассеянного склероза, поражений центральной нервной системы оказываются безуспешными.
Например, женщина в инвалидном кресле, приехавшая из провинции, была направлена в Сальпетриер для обследования по новейшим технологиям, так как ее недуг не обнаруживал никакой этиологии, поддающейся пониманию. Эта женщина, умная и контролирующая себя, занимается, в частности, ассоциацией миопатов. Решили вызвать психоаналитика. Беседа развертывалась в положительной атмосфере, и эта женщина, не скрывая своего страха, от избытка эмоций приходит к тому, что начинает говорить о своем детстве, об эпилептических припадках своей сестры, которые лишали ее саму материнского внимания, и о своих детских кошмарах. Потом она упоминает о своем бесплодии и о перенесенном лечении. В тот момент, когда ее желание иметь ребенка могло осуществиться посредством оплодотворения в пробирке, говорит она нам, она «упала» и больше не вставала. Надеемся, что эта женщина сможет воспользоваться включением своего либидо, чтобы запустить его вновь.
Истерия выражается посредством множества парадоксов — анатомических, физиологических, поведенческих, парадоксов отношений, и тем самым бросает вызов любой научной позитивистской классификации. Благодаря критериологической психиатрии единица «истерия» исчезла из следующих друг за другом DSM и оказалась расчлененной на термины «диссоциативные расстройства идентификации», или «сома-тоформные расстройства», «театральные личности», или «посттравматические стрессы». Отовсюду полностью изъята сексуальная и интерперсональная динамика.
Даже если конверсия перестала быть существенной парадигмой в психопатологии, истерия тем не менее остается базовой организацией человеческой психики, базовым неврозом. Человеческая сексуальность является по структуре истерической. Все человеческие существа сталкиваются с истерией, как и с соматическими недугами.
Настоящее табу, настоящий «подводный камень», «загадка» — это не женское, а дифференциация полов, испытание взламывающей и кормящей реальности, которому Я подвергается любой ценой и которое стремится чаще всего депереработаться в фаллическое или в анальное, где отрицается дифференциация полов, а следовательно, и женское. Остается только констатировать волну навязчивой гомосексуальности, мужской и женской, отстаивающей себя как таковую, волну, обрушившуюся сегодня на мир, которая даже завоевывает некоторые круги, требуя от психоанализа разрешения вопроса о легализации пространства, где можно было бы обойти это трудное испытание на столкновение с дифференциацией полов и формированием образа другого.
Жаклин Шафер