Истерия и конверсионные симптомы. Психотерапия истерии. Истерия: кризис либидо в связи с дифференциацией полов
Игра соблазнения: «ребенок соблазняет взрослого»
Игру соблазнения у истерика следует понимать как двойной балаганный трюк, в двояком смысле слова, а именно в смысле выставления напоказ и в смысле защитной стратегии, одновременно антиэротической и антидепрессивной.
Он будет стремиться выставить наружу, спроецировать на внешний объект внутренний характер атаки своего влечения. Для этого он инсценирует первофантазм соблазнения ребенка взрослым, используя двойное перевертывание. Он — ребенок, и, чтобы защититься от травмы взламывающего соблазнения влечения, дезорганизующего его Я, он провоцирует своим соблазнением вторжение влечения в другого, это влечение он тогда сможет лучше контролировать.
Все разыгрывается в промежуточном состоянии (между двумя включениями) этого кормящего взломщика дифференциации полов. Второе время угрозы кастрации, связанное с восприятием анатомической разницы, приобретает смысл через переживание постфактум угрозы и опасностей, связанных с инцестуозными и враждебными волнениями. С того времени на эти волнения накладывается запрет, что и организует эдипов комплекс, вторичное вытеснение и образование Сверх-Я — хранителя латентного периода. Второе переживание постфактум протекает во время пубертатного пробуждения. На этот раз сексуальное волнение, связанное с репрезентативным, а не с перцептивным событием, придает по ассоциации сексуальный смысл сцене или фантазму, соответствующим латентному периоду, устраняя вытеснения инфантильной сексуальности.
Именно устранение «невинности» этой инфантильной сексуальности и конституирует травматизм истерика. Как раз этот сексуальный смысл, появляющийся неожиданно, угроза, приходящая изнутри, «чужое внутреннее тело» и дезорганизуют психику в силу беспомощности его сконтейнировать, разрядить и репрезентировать.
Взрослый истерик отрицает и отвергает это пубертатное переживание постфактум, которое делает его самого местом ненавистного сексуального возбуждения, чтобы оставаться в промежуточном состоянии между двумя фазами в «сексуальном-пресексуальном» (Фрейд), поддерживая статус своей «невинности». Он хочет травмировать себя сексуальностью, которую он выносит вовне и которая еще не осмыслена. Ему, следовательно, не удается переработать первого кормящего взломщика, которым является постоянный натиск сексуального влечения, и он спотыкается на испытании, подстроенном вторым кормящим взломщиком, которым является дифференциация полов и потребность в психической работе.
Он проецирует это сексуальное на тело другого, соблазняя его, провоцируя его и вызывая его желание. Он может получить неожиданно такую реакцию другого, как покушение или изнасилование. Он соблазняет под прикрытием вытеснения, как ребенок соблазняет взрослого в полном очаровании невинности. «Смешение языков» (Ferenczi, 1932) — эротического языка и языка нежности, жертвой которого он себя считал, он оборачивает в свою пользу. Действительно, он требует, чтобы его эротическая речь была услышана как зов нежности, так же как любое послание нежности должно быть принято в эротическом виде. А того, кто так и слышит, можно упрекнуть. Пример: «Ты меня любишь, поэтому ты меня не желаешь. Ты меня желаешь, поэтому ты меня не любишь...» Разочарование — это последняя цель соблазнения.
Игра ревности: «он бежит, бежит хорек» (игра в веревочку)
Оппозиция соблазнение-разочарование отсылает к другой паре, реальной и являющейся «зачинщиком вожбуждений» (Freud), a именно к паре родителей, которая спровоцировала эдипово разочарование и которая также отсылает через переживание постфактум к паре еще более ранней, берущей начало в периоде, когда мать начинает отсутствовать и покидает тело ребенка, чтобы вновь стать любовницей. Именно тогда мать и конституируется больше как первая соблазнительница, чем как заботящаяся мать, о чем в свое время говорил Фрейд. Действительно, ее отсутствие вызывает в теле ребенка интенсивное возбуждение, которое последний может связывать и контринвестировать только через нее. Травма — это одновременно и чрезмерное возбуждение, и противовозбуждение. Тогда фантазм первосцены не вырабатывается в своем виде взломщика и кормильца и в антидепрессивной функции, но сохраняет свой травматический потенциал.
Можно предположить, что именно этот недостаток репрезентативного становления возбуждения через мать и провоцирует его дефицит, который лежит в основе происхождения аффективного обострения истерика. Истерик, которого сексуальность заставляет пережить (через все переживания постфактум) разочарование и страдания от потери любви и от покинутости, делает все, чтобы разлучить пару (родителей). Он будет соблазнять одного, соблазнять другого, играть одним против другого. Он будет пытаться повторно перерабатывать страдания от покинутости через игру ревности. Речь идет о том, чтобы возбудить партнера, возбуждая партнера этого партнера, постоянно поддерживая эротическое напряжение между тремя партнерами первосцены, укрощенной ребенком.
Посредством этой эротизированной агрессии истерик воздействует на первосцену, возбуждающую и ненавистную, «устраивая сцены» и провоцируя их в своем окружении. Если игра в ревность терпит крах, то истерик обманут, одурачен в своей роли «зачинщика, подстрекателя возбуждений». Так, Дора (Freud, 1905) дает пощечину месье К., когда он ей говорит: «Моя жена ничего не значит для меня»,— повторяя слова отца... Она показывает таким образом важность, которую имеет для нее мадам К. и ее мать, но также и то, что если она не включена больше в эротический круговорот (веревочку) пары, разыгрывающей фантазм ее бисексуальности, то у нее нет больше пола, и она ничего не значит ни для кого. В таком случае ее истерии не удается заполнить пустоту и ликвидировать непрочность ее половой идентичности. Риск тогда состоит в потере объекта. Депрессия означает снятие истерической защиты и либидинозного совозбуждения (Brette, 1982).
Тогда истерик впадает в отчаяние покинутого ребенка, захваченного неперерабатываемым возбуждением, что вызывает необходимость заставить бегать хорька возбуждения от одного к другому, чтобы поддерживать желание под напряжением, свое собственное желание и желание другого. И чтобы существовать...