Современный психоанализ. О терапевтической работе в психоанализе
Зрелые объектные отношения имеют разную степень выраженности, определенный оптимальный уровень и способность относиться к различным объектам в зависимости от уровня их зрелости. При анализе зрелое объектное отношение получает поддержку пациента в том случае, если аналитик относится к этому пациенту в соответствии с изменением уровня его развития и всегда с точки зрения его потенциального роста, то есть с точки зрения будущего. От попыток теоретического и практического исследования будущего пациентов аналитиков удерживал, по-видимому, страх перед превращением пациента в свое подобие — довольно странное упущение, учитывая тот факт, что рост и развитие всегда находились в центре внимания психоанализа, а без рассмотрения этого вопроса будет невозможен новый и более глубокий подход к проблеме Супер-Эго.
Для того чтобы у пациента произошли структурные изменения в организации Эго, он нуждается в отношениях со зрелым объектом. Это, естественно, не означает, что в процессе анализа аналитик всегда или большую часть времени переживается пациентом как зрелый объект. Во время аналитической сессии со стороны аналитика требуется специальное «умение», похожее по своей структуре на любые другие профессиональные навыки (учитывая также тот факт, что как умение оно применяется лишь в период профессиональной работы), которое тем не менее не входит в число профессиональных требований, предъявляемых к аналитику, а именно особый подход к пациентам, похожий на взаимоотношения родителей со своими детьми.
Сейчас я пытаюсь показать, что деятельность аналитика, особенно его интерпретации, а также способы их интеграции пациентом, следует рассматривать в терминах психодинамики Эго. Эту психодинамику нельзя создать, не уделяя должного внимания функционированию интеграционных процессов в области реальности Эго, начиная с таких процессов, как интроекция, идентификация, проекция (которые нам достаточно хорошо известны), и переходя далее к их генетическим производным, модификациям и трансформациям на последующих жизненных этапах (мы знаем лишь об их использовании в защитных механизмах). Чем здоровее Эго пациента, тем лучше проходит во время аналитического процесса подобная интеграция, так что ее можно не замечать или, по крайней мере, не рассматривать в качестве существенного элемента аналитического процесса. «Классический» анализ с «классическими» случаями не замечает некоторых существенных элементов аналитического процесса не потому, что они отсутствуют в подобных случаях, а по причине того, что их так же трудно заметить в них, как было трудно открыть «классическую» психодинамику у нормальных людей. В случаях с очевидными дефектами Эго проявляется то, что происходит при обычном анализе неврозов, подобно тому, как в психодинамике невротиков мы видим проявления психодинамики нормальных людей. Нельзя сказать, что между анализом классических психоневрозов и случаями с явными дефектами Эго нет никакой разницы: в последних, особенно при пограничных случаях и психозах, описанные мною взаимоотношения типа «ребенок-родитель» встречаются в терапевтической ситуации на уровнях, близких к уровням ранних взаимоотношений подобного типа. Чем слабее дефекты Эго в историях болезни, тем лучше протекает интеграция на высших уровнях сублимации при помощи типов коммуникации, которые отражают более сложные формы организации.
Структурный подход в психоаналитической теории создал опасность изоляции различных структур психического аппарата друг от друга. Сегодня может сложиться впечатление, что Эго представляет собой продукт внешней реальности, в которой оно функционирует, а область инстинктивных влечений, находящаяся в Ид, не относится к внешнему миру. Используя аналогию Фрейда с археологией, можно сказать, что это похоже на отрицание функциональных взаимоотношений между глубинными слоями культурного слоя и их внешней средой на том основании, что эти глубинные слои не находятся в функциональном взаимоотношении с нашей современной средой (в отличие от существования функциональных взаимоотношений между этой современной внешней средой, в которой мы живем, и современными (более поздними) верхними слоями культурного слоя); как будто мы считаем, что архитектура нижних, ранних слоев возникла в результате работы чисто «внутренних» процессов. Если в этой аналогии мы примем Ид за нижний, ранний слой, то Ид будет интегрироваться со своей сравнительно «ранней» внешней средой, и этот процесс будет зависеть от того, насколько Эго интегрируется со своей более «современной» внешней реальностью. Ид представляет собой продукт «адаптации» и функционирует в ее условиях в той же степени, что и Эго, но на совершенно другом уровне организации.
Выше я уже упоминал о концепции, согласно которой психический аппарат считается закрытой системой, и говорил о том, что эта точка зрения основывается на традиционных представлениях о нейтралитете аналитика и его функционировании в качестве зеркала. В этом контексте я хотел бы теперь перейти к обсуждению понятия «инстинктивное влечение», особенно его отношения к объектам, в том виде, в котором оно существует в психоаналитической теории. Мне хотелось бы начать обсуждение этого вопроса с высказывания Фрейда, содержащегося во введении к описанию влечений в его статье
«Влечения и их судьбы». Он пишет: «Истинное начало всякой научной деятельности заключается в описании явлений и последующем переходе к их группировке, классификации, а также выяснению отношений между ними. Уже на стадии описания материала невозможно избежать применения определенных абстрактных идей, возникающих на какой-то иной основе, чем одни лишь новые наблюдения. Эти идеи, которые впоследствии становятся основными понятиями науки, приобретают все большую значимость по мере накопления нового материала. Сначала им неизбежно присуща некоторая неопределенность, и их содержание невозможно конкретизировать. Пока они находятся в этом состоянии, мы приходим к пониманию их значения в результате неоднократных обращений к наблюдаемому материалу, в котором они, по-видимому, возникли, но которому они на самом деле были навязаны. Таким образом, строго говоря, они носят характер соглашения — хотя все зависит не от их произвольного выбора, а от важности их отношений с эмпирическим материалом, которые мы, по-видимому, ощущаем еще до того, как можем распознать и показать их. Лишь после тщательных исследований области наблюдения мы оказываемся в состоянии четко сформулировать ее основные научные понятия, а затем так видоизменить их, что они станут удобным и универсальным средством для использования во многих случаях. Тогда, несомненно, наступает время дать им определения, однако прогресс наших знаний не потерпит жестких рамок даже для определения. Физика представляет собой прекрасный пример того, как постоянно изменяются определения даже "основных понятий"». Понятие «влечение» [Trieb), продолжает Фрейд, как раз и является одним из таких понятий «общепринятым и в то же время неясным» и по этой причине открытым для изменения своего содержания (Freud 1915, с. 117-118).