Современный психоанализ. Психоанализ и психодинамическая психотерапия
Я считаю, что части приведенного выше определения носят характер sine qua non', являются исчерпывающими и учитывают все возможные проблемы и условия.
В еще одной разосланной вышеупомянутым Комитетом анкете с целью выработки определения психоанализа, члены нашей2 ассоциации предложили множество нужных, по их мнению, составных частей этого определения. Примечательно, что многие из этих предложений нельзя назвать неправильными, но они скорее являются поверхностными, второстепенными и случайными, а не жизненно важными и исчерпывающими. Вот несколько характерных примеров. Одни предлагали включить фразу «открытое Фрейдом» и упомянуть об оптимальном числе аналитических сессий в неделю. Другие выбрали определенные ключевые положения метапсихологии и предлагали «упомянуть о бессознательном или вытеснении». Некоторые, сосредоточившись на определенной части технического процесса, требовали включить в определение «проработку» или «невербальную коммуникацию», в то время как другие, перечисляя специфические цели, предлагали раскрыть понятие «разрешение», характеризуя его, как «способность к работе и счастью и достижении удовлетворительной социальной и сексуальной адаптации». Подобные предложения не являются ошибочными, но они носят неполный и второстепенный характер. Нужно помнить о том, что определение — это не семинар и не подготовительный курс.
Я попытался внести свой посильный вклад в определение данного термина. Когда эта процедура (психоанализ) была открыта Фрейдом, она отличалась от всего, что существовало до нее. При этом не имеет значения, понимаем ли мы ее в смысле приведенного выше определения или в результате нашего обсуждения будет выработано ее новое определение. Несмотря на то, что за это время она была усовершенствована и приняла более стройную форму, она по-прежнему остается самостоятельной областью, качественно отличающейся от возникших на ее основе направлений. Перед нами по-прежнему стоит задача провести границу между данной дисциплиной и ее ближайшим соседом — динамической аналитической психотерапией.
Любая из составных частей приведенного выше определения может и должна найти отражение в практике динамической психотерапии, (например распознавание и использование переноса, осознание прошлого и связь с ним (детский невроз), использование интерпретации, атаки на сопротивления и в определенной степени даже цель структурных изменений. Не все они, правда, присутствуют в динамической психотерапии постоянно, одновременно и в одинаковой степени; кроме того, их применение в ней не рассчитано на долгую перспективу и при этом отсутствует та преднамеренная определенность, которая отличает психоанализ от повседневных человеческих взаимоотношений. Несмотря на то, что динамическая психотерапия беспрепятственно пользуется психоаналитической теорией и различными аспектами психоаналитической техники, между ними остаются существенные расхождения (а) в технике и (б) в целях.
Существенное различие в их техниках заключается в роли и позиции терапевта. Основное нововведение, которое положило начало новой психоаналитической технике и которое с тех пор играет существенную роль в ее развитии, состояло в использовании и совершенствовании «аналитического подхода». Подобный подход со стороны терапевта дал пациенту новые возможности для самовыражения и расширил сферу наблюдения, включая бессознательное. Роль терапевтов в обеих дисциплинах лучше всего объясняет следующая аналогия.
Предположим, что психический аппарат создает вокруг себя магнитное поле. В психоанализе терапевт занимает позицию на периферии этого поля пациента, достаточно далеко от его центра, чтобы не оказывать своим присутствием активного влияния и как бы даже находиться вне этого поля. В то же время, он должен расположиться не слишком далеко от центра поля, чтобы, находясь в пределах этого поля, взаимодействовать с ним при помощи своего собственного магнитного поля. Он может ошибиться в выборе местоположения в обоих направлениях. Недоступный как для отвержения, так и для симпатии (по крайней мере, в оптимальных пределах, установленных его собственным бессознательным), он располагается на границе, подобно судье в теннисном матче, чтобы иметь возможность сказать пациенту: «Вот, что ты сейчас делаешь, вот импульс, вот защита, вот сопротивление, вот компромиссное образование, вот симптом».
Нужно добавить, что он не должен сидеть как человек, одетый в смирительную рубашку, а может свободно двигаться в своем кресле, не только для поддержания свободно парящего внимания, но также и для того, чтобы при необходимости, используя слово или действие, выполнять специфические, определенные функции. В качестве примеров последних можно назвать активность аналитика в подбадривании пациента к конфронтации с фобическим объектом на определенной стадии лечения фобии, решение усадить пациента на кушетке во время сеанса, запрет какого-то внешнего действия и т.д. В отличие от этого в психотерапии терапевт не сидит постоянно в таком положении, как аналитик, хотя он на некоторое время и может занять это положение: он, скорее, находится в одном поле вместе с пациентом и взаимодействует с ним. При этом оба магнитных поля объединяются друг с другом, а ценности, мнения, желания и потребности терапевта в той или иной степени сохраняют свою активность. Где же проходит та черта, которая отделяет один тип деятельности от другого? Главный критерий для проведения границы между ними заключается в том, предназначено действие для создания наиболее благоприятных условий для развития, анализа и разрешения невроза переноса или нет.
При анализе подобное условие всегда служит мотивацией любого позитивного действия, целью которого является развитие процесса или любого действия негативного характера, связанного с преодолением сопротивлений. В психотерапии же цель деятельности терапевта состоит в достижении других терапевтически важных результатов: он может научить, подать пример, доказать свою точку зрения, укрепить уверенность и т.д., однако создание условий для развития переноса не является его основной задачей. В довершении ко всему цель его деятельности может заключаться в том, чтобы терапевтическое поле стало более расплывчатым.